Когда был град, ослик всегда прятался. Больно было. В тот град он тоже спрятался, но вдруг подумал: «Да, я сижу в домике и мне не больно, но домику-то ведь больно. Надо его спрятать» .
Ослик залез на крышу и закрыл домик зонтиком.
— Всё хорошо, — сказал он.
Но вдруг опять подумал: «Теперь мне не больно, но зонтику, наверное, больно. Как же быть? »
— Глупый ослик, — заворчал медвежонок. — Всех от града никогда не спрячешь. Кому-нибудь да будет больно.
— Если так, — сказал ослик, — пусть будет больно мне. — И он сделал над зонтиком крышу и стал по ней бегать — защищать её от града.
Наконец град кончился.
Медвежонок ослику ушко и сказал:
— Ты очень добрый.. .
— Что ты, что ты, — замахал на него ослик ушами. — Просто я жалкий ослик и мне всех жалко.
НЕ ПОЗВОЛЯЙ ДУШЕ ЛЕНИТЬСЯ Не позволяй душе лениться! Чтоб в ступе воду не толочь, Душа обязана трудиться И день и ночь, и день и ночь! Гони ее от дома к дому, Тащи с этапа на этап, По пустырю, по бурелому, Через сугроб, через ухаб! Не разрешай ей спать в постели При свете утренней звезды, Держи лентяйку в черном теле И не снимай с нее узды! Коль дать ей вздумаешь поблажку, Освобождая от работ, Она последнюю рубашку С тебя без жалости сорвет. А ты хватай ее за плечи, Учи и мучай дотемна, Чтоб жить с тобой по-человечьи Училась заново она. Она рабыня и царица, Она работница и дочь, Она обязана трудиться И день и ночь, и день и ночь!
Новелла "Лиценциат Видриера" посвящена горестной судьбе молодого ученого, который на время стал жертвой безумия. Ему все чудилось, что он из стекла и его могут разбить (Видриера в переводе стеклянный). Но и в таком состоянии он не утратил здраво рассуждать на разные темы и нередко поражал слушателей остроумием и проницательностью, так что слух о его "безумии, ответах и остроумных словцах разнесся по всей Кастилии". "Простите меня, ваша честь, - сказал однажды лиценциат Видриера приглашавшему его во дворец вельможе, - но для дворца я не гожусь: я человек робкий и льстить никому не умею". О врачах он заметил: "...никто не имеет права безнаказанно и со спокойным сердцем лишать нас жизни. Одни только врачи могут убивать, и убивают нас, не испытывая ни страха, ни сокрушения, не обнажая при этом никакого меча, кроме меча рецепта... " Зато об актерах отзывался Видриера дружелюбно, утверждая, что они "так же необходимы в государстве как леса, рощи, приятные глазу виды и вообще все предметы, доставляющие нам благородные развлечения". А когда его больно ужалила оса, и кто-то заметил, что стеклянное тело не может пострадать от укуса, Видриера сказал: "Эта оса, наверное, сплетница, а язык и жало сплетника поражают не только стеклянные, но и бронзовые тела! " И если бы не странная мания, овладевшая молодым ученым, "никто бы ни на минуту не усомнился в том, что лиценциат - один из самых умных людей на свете". Но самая печальная история стряслась с лиценциатом тогда, когда он перестал воображать себя стеклянным. Он был умен, образован, полон сил. Выдающиеся а не высокая поддержка вывели в ученые люди этого крестьянского сына. Он мечтал о плодотворной работе, но столичная толпа сразу же потеряла к нему всякий интерес, как только он перестал быть шутом. И он вскоре понял, что таланты его никому в Испании не нужны. С болью в сердце вынужден он был отказаться от научных занятий и пополнить собой ряды солдат, сражавшихся во Фландрии. "Лиценциат Видриера" - одно из самых горьких произведений Сервантеса. Есть в нем отзвуки личной обиды, обиды достойного, талантливого, энергичного человека, обреченного на полунищенское существование в стране, в которой процветали главным образом авантюристы и высокомерные вельможи. Вместе с тем причудливая судьба "стеклянного" лиценциата отразила и глубокий трагизм испанской жизни. По-настоящему уязвимым, беззащитным и, если угодно, "стеклянным" Видриера стал лишь тогда, когда излечился от своего недуга и превратился в нормального человека.
Ослик залез на крышу и закрыл домик зонтиком.
— Всё хорошо, — сказал он.
Но вдруг опять подумал: «Теперь мне не больно, но зонтику, наверное, больно. Как же быть? »
— Глупый ослик, — заворчал медвежонок. — Всех от града никогда не спрячешь. Кому-нибудь да будет больно.
— Если так, — сказал ослик, — пусть будет больно мне. — И он сделал над зонтиком крышу и стал по ней бегать — защищать её от града.
Наконец град кончился.
Медвежонок ослику ушко и сказал:
— Ты очень добрый.. .
— Что ты, что ты, — замахал на него ослик ушами. — Просто я жалкий ослик и мне всех жалко.