Объяснение:
1) Ростовщик – загадочный, уже довольно немолодой мужчина. О его происхождении известно очень мало, никто даже не знает откуда он родом и какое его имя. Он высокого роста, крепкий и смуглый: похож на грека или на индуса. Весь его образ овеян некой аурой, покрыт оболочкой, которая мешает добраться до его сущности. Ростовщик не имел ни жены, ни детей. Он жил только с одной служанкой в маленьком доме в Коломне, где в то время жили либо отставные генералы, либо их родственники, либо простые крестьяне. Но он не относился ни к одному из этих типов людей: во-первых, он был необычайно богат, а во-вторых он не имел родственников в Коломне.
Про ростовщика ходили легенды: все люди, которые брали у него деньги взаймы в скором времени умирали либо обезумевали. Например, один государственный служащий навлек на себя гнев самой Императрицы. Если верить слухам, то ростовщик давал деньги под немыслимые проценты, которые мог умело завуалировать буквально в двух условиях, которые с виду кажутся совершенно приемлемыми. Ростовщик хотел увековечить себя, свою душу и свои несметные богатства, попросив местного художника нарисовать его портрет.
2) Он не совершает ничего дурного; он верен искусству. Но все владельцы картины становились её жертвами. Значит купив её, художник обречен разделить их судьбу. Единственная вина Чарткова заключена лишь в том, что он не сумел устоять перед дьявольским наваждением, которое приблизилось к нему на опасное расстояние и засосало в себя, как трясина. Проснувшись утром после кошмара (из рам портрета выходит старик ростовщик, который пересчитывает свои червонцы), Чартков обнаруживает сверток с 1000 червонцами. Душа его словно раздваивается: в нём спорят истинный художник, мечтающий о трех годах спокойной и самоотверженной работы, и двадцатилетний юноша, любящий кутнуть и склонный к модной бойкости красок. Житейская страсть побеждает; художник в нём начинает умирать. Постепенно Чартков становится одним из "движущихся каменных гробов с мертвецом вместо сердца". Он превратился в ангела - падшего.
Объяснение:
1. Пугачёв держался достойно, взойдя на лобное место, перекрестился на соборы Кремля, поклонился на четыре стороны со словами «Прости, народ православный».
2. Василиса Егоровна говорит, что привыкла к тому, что в степи появляются большими толпами "рысьи шапки". Они появились и теперь, "около крепости рыщут".
3. "... Казнить так, казнить, миловать так, миловать. Ступай себе на все четыре стороны и делай, что хочешь" (к Гриневу)
4. "... Казнить так, казнить, жаловать так, жаловать: таков мой обычай. Возьми себе свою красавицу; вези ее, куда хочешь, и дай вам Бог любовь да совет"
5. "Будет дождик, будут грибки; а будут грибки, будет и кузов. А теперь заткни топор за спину: лесничий ходит"
6. Речь Пугачева, как доложника, была усыпана загадками и пословицами.
Захватывающее содержание, выдающиеся литературные качества, философская глубина «Слова о полку Игореве» вызвали к жизни поистине необозримое количество научных трудов. Его библиография насчитывает несколько тысяч названий. В результате исследовательской деятельности нескольких поколений филологов и историков (прежде всего российских) постепенно раскрываются богатство содержания, исторический подтекст и своеобразие художественной формы этого выдающегося произведения. И при этом «Слово о полку Игореве» остаётся окутанным тайной, сопровождающей его с момента находки в конце ХVIII в.
Один из списков «Слова» , относящийся, вероятно, к ХVI в. , был обнаружен в начале 90-х гг. ХVIII в. собирателем русских древностей графом А. И. Мусиным-Пушкиным. Если доверять его словам, он купил «Слово о полку Игореве» вместе с многими другими рукописями у бывшего архимандрита закрытого к тому времени монастыря в Ярославле — Иоиля Быковского.. . Впрочем, многие говорили, что Мусин-Пушкин, пользуясь своим положением обер-прокурора Святейшего Синода Русской церкви, попросту их конфисковал. Ещё до издания «Слова» (первые сведения о нём были опубликованы в 1792 г. ) многие знатоки русской старины, историки и филологи, высказывали сомнения в древности и подлинности памятника, относя его создание к ХV или ХVI в. , а то и считая позднейшей подделкой.
Сомнения усилились после загадочного исчезновения рукописи «Слова» после Отечественной войны 1812 г. Распространено мнение, будто она сгорела в небезызвестном московском пожаре (1). Однако сам Мусин-Пушкин вообще уклонялся от разговора об обстоятельствах приобретения рукописи, лишь молодому и настойчивому исследователю «Слова» К. Ф. Калайдовичу мельком сказал, что она была куплена его комиссионером у Быковского. Существует также версия (не подтверждённая Мусиным-Пушкиным) , будто граф дал её на время историку Н. М. Карамзину, у которого она и затерялась. Среди так называемых скептиков были известнейшие учёные конца ХVII — ХIХ вв. — митрополит Киевский Евгений (Болховитинов) , О. М. Бодянский, М. Т. Каченовский, С. П. Румянцев, К. С. Аксаков, О. И. Сенковский. Они дружно подвергали сомнению исторические реалии «Слова» , его образность, даже сам язык, в котором находили слова и выражения из современных им украинского и польского языков. Да и непонятно было, о каких «старых Словесах» (2) мог писать автор ХII в. , когда русская словесность только начинала формироваться.
Все эти, а также и другие соображения не рассеялись и в ХХ в. В 1920-е гг. подверг сомнениям подлинность «Слова» М. И. Успенский, а в конце 1930-х знаменитый французский славист Андре Мазон. Но затем в СССР вопрос о времени создания «Слова о полку Игореве» и его подлинности был снят с повестки дня. Оно было официально признано выдающимся памятником древнерусской литературы конца ХII в. , и скептицизм по поводу его древности был возведён в степень опасного инакомыслия, жёстко пресекаясь административными и иными методами. Единственным «законодателем моды» в области «слововедения» утвердили Отдел древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР (Пушкинского дома) . И действительно, в Отделе работали выдающиеся литературоведы и историки. Достаточно назвать имена В. П. Адриановой-Перетц и Д. С. Лихачёва.