Сын Маттео Фальконе Фортунато совершает предательство не из страха (мальчик храбр и на всём свете боится только отца) , не из глупости (подвергшись допросу сержанта вольтижеров, мальчик с блеском парирует все его уловки и угрозы) . Юного Фальконе погубили страсть к коммерции и стремление первенствовать. При виде серебряных часов, которыми подкупает его сержант, Фортунато мигом теряет весь свой разум и здравый смысл. Доводом, добившим его, становится издёвка сержанта: “…У сына твоего дяди уже есть часы… правда, не такие красивые, как эти… а ведь он моложе тебя”. Мысль, что кто-то опередил его, нестерпима для мальчика, и он уступает преступному искушению. Заметим, какую бурю эмоций вызывает у него вид часов: “Его голая грудь тяжело вздымалась — казалось, он сейчас задохнётся”; именно таким слогом в эпоху Мериме писали о романтических страстях. Глядя, как блестят часы, Фортунато как будто открывает для себя влекущий блеск буржуазного мира. Но чтобы устремиться туда, куда его влечёт, мальчик должен переступить через законы патриархального мира, должен стать предателем. Всё это угадывает разгневанный отец — уже после того, как вольтижеры уводят арестованного разбойника. “Хорошо начинаешь! ” — с грозной иронией говорит Матео Фальконе, давая понять сыну, что он свернул с того прямого пути, по которому шли все его предки. “Мой ли это ребёнок? ” — спрашивает Матео жену, разбивая о камень часы, плату за бесчестье. И, наконец, звучит приговор: “…Этот ребёнок первым в нашем роду стал предателем”. “Первым в нашем роду… ” — из этих слов ясно, что убийство сына — не прихоть злодея-отца, не шаг отчаяния, не акт безумия или даже гнева. У Матео Фальконе просто не было другого выбора. Он отвечает не только за свою честь, но и за честь рода; доброе имя предков — многих и многих поколений — вот что решается в этот злополучный для семьи Фальконе день. Плюнув на предательский порог дома Матео, разбойник Джаннетто уже лишил род Фальконе будущего; дело главы семейства от позора рода. А это возможно только ценой жертвоприношения. Расстреляв сына, Матео произносит спокойную фразу: “Надо сказать зятю, Теодору Бьянки, чтобы он переехал к нам жить” — но что значит эта фраза? Не только отказ от первенства в семье, не только даже крушение всей жизни, но и тупик рода. Так в чём же причина гибели того, кто должен был продолжить род Фальконе, в чём причина заката рода Фальконе? В непримиримом столкновении отца и сына, оказавшихся в разных мирах: отца — оставшегося в мире патриархальной древности, и сына — шагнувшего в мир буржуазной предприимчивости, — столкновении, погубившем их обоих.
РОЗМОВА, ЗВАНА АЛФАВІТ, ЧИ БУКВАР СВІТУ. ДРУЖНЯ РОЗМОВА ПРО ДУШЕВНИЙ СВІТ
...Моя розмова стосується лише людинолюбних душ, чесних станів і благословенних видів промислу, які не суперечать божому і людському законові, а складають плодоносний церкви, ясніше кажучи, суспільства, сад, як окремі частини складають годинниковий механізм. Мова моя тоді спокійніша, коли кожна людина не лише добра, але і споріднену собі всіма сторонами знаходить роботу. Се і є бути щасливим, пізнати себе чи свою природу, взятися за своє споріднене діло і бути з ним у злагоді з загальною потребою. Така потреба - се благодійство і послуга. Не дивно, що в стародавніх римлян як потреба, так і благодійство означалося словом officium, тобто моральний обов'язок. Найдобріша людина тим неспокійніша і нещасніша, чим більшу посаду вона займає, але до неї не народжена. Та й як їй не бути нещасною, коли загубила той скарб, що дорожчий за все на світі: "Веселощі серця - життя для людини, і радість людська - є довгоденність" (Сірах). Як же не згубити, коли замість добрих послуг лише ображає друзів і родичів, близьких і далеких, співвітчизників і чужоземців? Як не ображати, коли вона суспільству приносить шкоду? Як не зашкодити, коли погано виконувати обов'язки? Як не буде погано, коли немає завзятості і невтомної праці? Звідки ж з'явиться працелюбність, коли немає бажання і старанності? Де ж візьмеш бажання без природи? Природа - всьому початкова причина і рушійна сила. Вона і є матір'ю бажання. Бажання ж - започаткування, схильність і рух. Бажання, за приказкою, сильніше неволі. Воно прагне до праці і радіє з неї, як зі свого сина. Праця - живий і невсипущий рух усієї машини, доки не довершиться справа, що сплітає творцеві своєму вінець радості. Коротко кажучи, природа наснажує до діла і зміцнює до праці, роблячи її солодкою... Скажу тобі: коли бажаєш, щоб син твій охоче й безпомилково виконував свої обов'язки, мусиш сприяти йому під час вибору звання, відповідно до його якостей. Сто спорідненостей - сто звань, а всі почесні, як законні. Хіба не знаєш, що маєтність - від чесно виконаних обов'язків, а не обов'язки від маєтності залежать? Чи не бачиш, що низьке звання часто віднаходить маєтність, а високе - губить? Не дивись, хто вище і хто нижче, хто видніше і незнатніше, багатше й убогіше, але дивись на те, що з тобою споріднене. Вже ми казали, що без спорідненості все ніщо... Коли володар маєтків живе щасливо, не тому він щасливий, що володіє ними: щастя до маєтків не прив'язане. Коли казати про володіння за спорідненістю, слід розуміти і види всіх зовнішностей. Зовнішнє те, що лежить поза людиною: грунт, рід, чин тощо. Шукай, що хочеш, але не загуби світу. Шляхетний список лежить поза тобою, а ти поза ним цілком можеш бути щасливий. Він без світу ніщо, а світ без нього - щось, без чого не можна бути щасливим і в едемськім раю.
Смысл комедии “Горе от ума”, я полагаю, в показе духа Москвы того времени, ее нравов. В комедии разворачивается противоборство двух сил: старого мира аристократов, не желающего покидать сцену жизни, и нового поколения прогрессивно настроенных людей России. Столкновение Чацкого с Фамусовым неизбежно, потому что старые аристократы не любят перемен, они привыкли жить и доживать так, как им удобно. Жизнь общества в этом смысле их мало интересует. Фамусов сразу же почувствовал, что с приездом Чацкого начнутся разные неприятности и нарушения порядка, хотя еще не знал о его взглядах. Молодое, сильное, цветущее начало в человеке уже само по себе дает таким людям, как Фамусов, повод для беспокойства. А что уж говорить о реакции на смелые суждения Чацкого. Мир, который Фамусов так старательно оберегает от внешних влияний, представляет собой сплошную ложь отношений и удручающую безнравственность. Софья скрывает свои поэтические чувства к Молчалину, боясь, что их не поймут. А Молчалин в свою очередь притворяется влюбленным. На балах у Фамусова царит дух чванства и высокомерия. Князья Тугоуховские, например, глухи ко всему на свете, кроме богатства и званий. В отношениях между гостями витает холод осторожности и враждебности друг к другу. Естественно, Чацкий, попав в такое окружение, впал в хандру и скуку. Даже влюбленность в Софью не ему сколько-нибудь взбодриться. Он уезжает, но любовь к Софье и к родине все же вновь возвращает его в Москву уже энергичным, полным созидательных стремлений. Но его ждут новые разочарования: его энергия и благородные порывы никому не нужны в фамусовской Москве. Любовь также терпит крах: после разговора с Фамусовым у Чацкого возникли подозрения, что он мечтает отдать Софью за генерала Скалозуба. Да Чацкий и сам, постепенно узнавая Софью, разочаровывается в ней. Он замечает, что она видит мир искаженным. Слыша, как восхищенно она говорит о Молчалине, Чацкий убеждается, что она вовсе не понимает его истинной сути. Он спрашивает ее: “Но есть ли в нем та страсть? То чувство? Пылкость та? Чтоб, кроме вас, ему мир целый казался прах и суета?” Затем добавляет: “А Скалозуб! Вот загляденье!..” Но Софья не почувствовала в его словах ни предосторожности, ни иронии. Она отвечает: “Герой не моего романа”. Чацкого терзает мысль, как такая умная девушка могла полюбить подлеца Молчалина, корыстолюбца и подхалима:
С такими чувствами, с такой душой Любим! Обманщица, смеялась надо мной!
В конце, когда все окончательно раскрывается, Чацкий признается сам себе, что горько обманулся в Софье;
Зачем меня надеждой завлекли? Зачем мне прямо не сказали, Что все вы обратили в смех?.. ...Вот я пожертвован кому!
Но жертва любви — не самая большая жертва в жизни Чацкого. Его, с легкой руки Софьи обронившей: “А, Чацкий! Любите вы всех в шуты рядить. Угодно ль на себя примерить”, — объявляют сумасшедшим, и слух этот быстро распространяется по Москве. Смысл комедии, по-моему, и в том, что Чацкий, несмотря на свои поражения и нравственные муки, не отступил от верности своим идеалам. В доме Фамусова он до конца выступает как обличитель его обитателей, изо всех сил цепляющихся за пытающихся остановить ход времени.
