по мере того как все больше раскрывается облик шакро («мой спутник») , заметно меняется и характер лирико-публицистических отступлений. сначала они имеют самое посредственное отношение лишь к данному человеку, поясняя и оценивая его поступки и высказывания: «он меня порабощал, я ему поддавался и
изучал его, следил за каждой дрожью его , пытаясь представить себе, где и на чем он остановится в этом процессе захвата чужой личности. он же чувствовал себя прекрасно, пел, спал и подсмеивался надо мной, когда ему этого хотелось» (г, 1,130). но постепенно смысловое наполнение этих отступлений
приобретает заметно иной оттенок, они теряют свою конкретную направленность и возвышаются до широких обобщений. автор говорит теперь не о спутнике по имени шакро, а о спутнике, символизирующем все отрицательное и злое в человеке, то животно-стихийное начало, которое находится во вражде с разумом и
подчас порабощает его: «он крепко спал, а я сидел рядом с ним и смотрел на него. во сне даже сильный человек кажется беззащитным и , — шакро был жалок. толстые губы, вместе с поднятыми бровями, делали его лицо детским, робко удивленным < …> я смотрел на шакро и думал: „это мой спутник …я
могу бросить его здесь, но не могу уйти от него, ибо имя ему — легион… это спутник всей моей жизни… он до гроба проводит меня» (г, 1, 133).
героя рассказа «мой спутник» не мучают никакие «вечные» проблемы, он считает, что жизнь, такая, какая она есть, в общем-то, вполне законна и
справедлива. и в этом смысле он фигура не характерная для горьковских рассказов, в которых повествуется обычно о человеке «беспокойном» , ищущем, не удовлетворенном ни собой, ни окружающими людьми. чаще всего это бродяга, «перекати-поле» , порвавший и семейные, и общественные связи. но есть среди
персонажей горького и люди оседлые, состоятельные и, тем не менее, тоже лишенные покоя и живущие как бы в ожидании какой-то неотвратимой катастрофы.
все рассказы горького 1890-х годов написаны с позиции человека, ненавидящего жизнь «нормальных» людей, сломленных или примирившихся с
существующими условиями. почти в каждом из этих рассказов можно найти такого героя, который уже объявил «войну будничной жизни» или находится накануне этого объявления. все эти герои на вопрос, что побудило их к бродяжничеству, отвечают примерно одинаково — говорят о тоске, душу, о скуке жизни.
«это самое мерзостное настроение из всех, человека уродующих, — утверждает герой .
по мере того как все больше раскрывается облик шакро («мой спутник») , заметно меняется и характер лирико-публицистических отступлений. сначала они имеют самое посредственное отношение лишь к данному человеку, поясняя и оценивая его поступки и высказывания: «он меня порабощал, я ему поддавался и
изучал его, следил за каждой дрожью его , пытаясь представить себе, где и на чем он остановится в этом процессе захвата чужой личности. он же чувствовал себя прекрасно, пел, спал и подсмеивался надо мной, когда ему этого хотелось» (г, 1,130). но постепенно смысловое наполнение этих отступлений
приобретает заметно иной оттенок, они теряют свою конкретную направленность и возвышаются до широких обобщений. автор говорит теперь не о спутнике по имени шакро, а о спутнике, символизирующем все отрицательное и злое в человеке, то животно-стихийное начало, которое находится во вражде с разумом и
подчас порабощает его: «он крепко спал, а я сидел рядом с ним и смотрел на него. во сне даже сильный человек кажется беззащитным и , — шакро был жалок. толстые губы, вместе с поднятыми бровями, делали его лицо детским, робко удивленным < …> я смотрел на шакро и думал: „это мой спутник …я
могу бросить его здесь, но не могу уйти от него, ибо имя ему — легион… это спутник всей моей жизни… он до гроба проводит меня» (г, 1, 133).
героя рассказа «мой спутник» не мучают никакие «вечные» проблемы, он считает, что жизнь, такая, какая она есть, в общем-то, вполне законна и
справедлива. и в этом смысле он фигура не характерная для горьковских рассказов, в которых повествуется обычно о человеке «беспокойном» , ищущем, не удовлетворенном ни собой, ни окружающими людьми. чаще всего это бродяга, «перекати-поле» , порвавший и семейные, и общественные связи. но есть среди
персонажей горького и люди оседлые, состоятельные и, тем не менее, тоже лишенные покоя и живущие как бы в ожидании какой-то неотвратимой катастрофы.
все рассказы горького 1890-х годов написаны с позиции человека, ненавидящего жизнь «нормальных» людей, сломленных или примирившихся с
существующими условиями. почти в каждом из этих рассказов можно найти такого героя, который уже объявил «войну будничной жизни» или находится накануне этого объявления. все эти герои на вопрос, что побудило их к бродяжничеству, отвечают примерно одинаково — говорят о тоске, душу, о скуке жизни.
«это самое мерзостное настроение из всех, человека уродующих, — утверждает герой .
