Автор словно ведет доверительную, непринужденную беседу с читателем о том, чем жили люди на войне, касаясь даже мельчайших деталей фронтового быта. И вместе с тем, это открытое повествование о напряженной борьбе солдат, о драматическом периоде в жизни всего русского народа.
Не случайно уже с появлением первых глав поэма приобрела огромную популярность среди солдат. Бойцы увидели в образе Теркина самих себя, своих товарищей. Василий Теркин был принят и зачислен в ряды "одетых в справедливую шинель бойца" воинов. "Василий Теркин" - поэма про бойца. Но этим далеко не исчерпывается ее глубокий смысл и великое значение.
Люди срываются с насиженных мест в поисках лучшей, “легкой” жизни: некоторые из них так и не находят себе пристанища. Так возникает в художественном мире Юрия Казакова тип странника, скитальца. Писатель, сложивший в “Северном дневнике” вдохновенную оду дороге, считавший, что “не проходит вовеки только очарование движения, память о счастье, о ветре, о стуке колес, шуме воды или шорохе собственных шагов”, предельно честен в изображении такого типа людей, как Василий Панков (”Легкая жизнь”, 1962), Иоанн (”Странник”, 1956), Илья Снегирев (”По дороге”, 1961). Дорога “может обернуться ловушкой для натуры неразвитой, принести ей внутреннее опустошение”. Куда и зачем ехать, как и зачем жить? Без попытки ответить на эти вопросы, “без нравственного чувства, без призвания - словом, без внутренней идеи, придающей жизни смысл и значение”, она становится легкой, пустой, бездумной. Герой рассказа «По дороге» Снегирев стремится к движению как к возможности отрешиться от бренности и суетности мирского бытия, а главное – осознать и ощутить ценность вечных основ витальной энергии на Земле: «По ночам, в одиноких рейсах, легко думалось о забывалась обида на Сибирь, меркло все плохое, будто и не было его никогда, а оставалась одна красота и мощь горных кряжей, неистовых русских рек…» . Не случайно в дороге лицо Ильи Снегирева принимает «сосредоточенно-мечтательное выражение» , свидетельствующее о восприятии им действительности в искаженном иллюзорно-идиллическом виде. Жажда «легкой жизни» приводит его к пути в бесконечность, который невероятно труден.
«Ана догасы»
Менә кич. Зур авыл өстендә чыкты нурлы ай калкып,
Көмешләнгән бөтен өйләр, вә сахралар тора балкып.
Авыл тын; иртәдән кичкә кадәр хезмәт итеп арган
Халык йоклый — каты, тәмле вә рәхәт уйкуга талган.
Урамда өрми этләр дә, авыл үлгән, тавыш-тын юк;
Авыл кыръенда бер өйдә фәкать сүнми тора бер ут.
Әнә шул өй эчендә ястүеннән соңра бер карчык
Намазлыкка утырган, бар җиһаннан күңлене арчып;
Күтәргән кул догага, яд итә ул шунда үз угьлын:
Ходаем, ди, бәхетле булсайде сөйгән, газиз угълым!
Тамадыр мискинәмнең тамчы-тамчы күзләреннән яшь;
Карагыз: шул догамы инде тәңре каршына бармас?