Война и мир. - Том 3, часть 2, глава 4. Жители Смоленска сожгли город, чтобы ничего не досталось захватчикам, и покинули его. Купец Ферапонтов сжег свой дом, все постройки и лавку. "Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. ...несколько из них забежали на двор Ферапонтова. ... Какой-то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
-- Сдают город, уезжайте, уезжайте, -- сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
-- Я вам дам по дворам бегать! -- крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что-то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
-- Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! -- закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
-- Решилась! Расея! -- крикнул он. -- Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась... -- Ферапонтов побежал на двор."
2. Обломовцы был люд ленивый, они спали по многу часов, спали днем после обеда, спали, конечно же, ночью. В целом были пассивными, откладывали все дела на потом, а то и вовсе не вспоминали про них. 3. Обломову снится, как он проводит время со своей ленивой няней, которая дремлет, в то время как Обломов ходит на запрещенные места, Обломов был активным ребенкам, вечером играл во дворе, днем находясь под присмотром няни, занимался тем же. Пассивный образ жизни обломовцем отразился на самом Илье, со временем он стал таким же ленивым, как окружающие его родные.(нет примера) 4. Друг Ильи - Штольц постоянно прилагал усилия, чтобы пробудить Обломова, как только он приезжал, пытался вытащить Илью из дома. Потом в его жизни появилась Катя, в которую Обломов влюбился, и в этот период своей жизни, он как-то работал над собой, был немного активнее. Однако, это было временно. 5. Обломову так и не удалось выйти из пассивного образа жизни, он снова надел свой шелковый халат, и лег на свой диван.
Иван Андреевич Крылов — биография Иван Андреевич Крылов Иван Андреевич Крылов (1769-1844) — русский[en] писатель, баснописец, переводчик, сотрудник Императорской Публичной библиотеки, Статский Советник, академик Петербургской АН (1841), член Общества любителей российской словесности (1816), действительный член Российской академии (1811). Издавал сатирические журналы «Почта духов» (1789) и другие. Писал трагедии и комедии, оперные либретто. В 1809-1843 годах создал более 200 басен, проникнутых демократическим духом, отличающихся сатирической остротой, ярким и метким языком. В них обличались общественные и человеческие пороки. Николай Васильевич Гоголь назвал басни Крылова «... книгой мудрости самого народа». В молодости Крылов был известен прежде всего как писатель-сатирик, издатель сатирического журнала «Почта духов» и ходившей в списках пародийной трагикомедии «Трумф», высмеивавшей российского императора Павла I.
Жители Смоленска сожгли город, чтобы ничего не досталось захватчикам, и покинули его. Купец Ферапонтов сжег свой дом, все постройки и лавку.
"Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. ...несколько из них забежали на двор Ферапонтова. ... Какой-то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
-- Сдают город, уезжайте, уезжайте, -- сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
-- Я вам дам по дворам бегать! -- крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что-то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
-- Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! -- закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
-- Решилась! Расея! -- крикнул он. -- Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась... -- Ферапонтов побежал на двор."