Если ты о произведении "Ревизор" то вот:
«Ревизор» принадлежит к тем произведениям, которые захватывают читателя и зрителя мгновенно и словно врасплох. О своем произведении Гоголь писал: «Я решился собрать все дурное, какое только я знал, и за одним разом над ним посмеяться— вот происхождение «Ревизора».
Автор рисует нам неприглядную картину уездного города и ее «отцов» —мздоимцев и бездельников, занятых только удовлетворением своих желаний и прихотей.
Городничий не заботится о подчиненных его власти горожанах, обирает купцов, тратит казенные деньги на собственные нужды. Он сам жулик ив каждом начальнике видит жулика, ждущего взяток. Приняв Хлестакова за важного чиновника, Антон Антонович всячески угождает ему, надеясь на то, что останется при своей должности. Так же ведут себя и остальные чиновники: судья Ляпкин-Тяпкин, попечитель богоугодных заведений Земляника, почтмейстер Шпекин. Этим чиновникам невдомек, что можно честно выполнять свои обязанности, жить интересами общества, трудиться на благо людей. Они и слов-то таких не знают. Открывшийся обман с ложным ревизором и приезд подлинного чиновника из Петербурга приводит их в замешательство. И скорее всего ненадолго. Автор дает понять, что все повторится заново с несколькими нюансами. Может быть, взятки будут больше, страху натерпятся, но все обойдется, «генеральную репетицию» они «сыграли с Хлестаковым» прекрасно.
Гоголь был честным художником, он показал подлинную жизнь России, суровую и драматичную, и в этом его заслуга.
Каждая национальная литература имеет свою систему
излюбленных, устойчивых мотивов, характеризующих ее эстетическое своеобразие. Существуют целые исследования
об образе леса — в немецкой литературе, ручья — во французской и т. п. Русская литература в этом отношении изучена
недостаточно: то внимание, которое уделялось до сих пор
типическим образам человек а («лишний человек», «маленький человек», «лирический герой» и т. д .), оттесняло в сознании исследователей первостепенную значимость образов
природы, через которые национальная специфика литературы
проявляется особенно четко. «Климат, образ правления,
вера дают каждому народу особенную физиономию, которая
более или менее отражается в зеркале поэзии» ',— знаменательно, что в этом известном пушкинском определении народности «климат» стоит на первом месте. Если образ правления
и вера суть изменчивые, исторически подвижные черты народной физиономии, то климат, ландшафт, флора и фауна
накладывают на нее родовой отпечаток. Не случайно, что
и М. Лермонтов в стихотворении «Родина» как бы полемически заостряет пушкинскую формулировку: «ни слава, купленная кровью», «ни темной старины заветные преданья»,
то есть ни «образ правления», ни «вера» не трогают душу
поэта,— в родине он любит «степей холодное молчанье»,
«разливы рек ее, подобные морям», врожденные, изначальные черты дорогого ликаУ русского ученого-фольклориста XIX века А. Н. Афанасьева есть трехтомный труд «Поэтические воззрения славян
на природу». Это самое полное из всех существующих исследований мифологии древних славян, а между тем речь в нем
идет только о природе. Конечно, в древности природа оказывала куда большее влияние на человека, чем теперь, когда человечество со всех сторон окружено сферами техники, культуры,
искусственного разума, знаковых систем. И тем не менее
все, созданное человеком,— пока еще только капля в океане
природы. Как весь этот океан отражается в малой капле,
и показывает поэзия. Она всегда остается связующим звеном
между природой и остальным миром. О чем бы ни хотел сказать поэт, ничто не заменит ему образов, взятых из природы:
«вода» и «огонь», «цветок» и «звезда». Поэзия в новое время
выполняет отчасти ту функцию, какую в древности выполняла мифология — представлять мир, создаваемый человеком,
в его гармонии с природой. Связи человека с природой теперь гораздо более опосредованы культурой и цивилизацией, чем раньше, но соответственно усложнился и язык
поэзии.
Можно ли исследовать «поэтические воззрения... на природу» целого народа, если они выражены не в фольклоре,
а в поэзии нового времени? Сложность задачи в том, что
у каждого поэта — свой, особенный образ природы, между
индивидуальными стилями существуют огромные различия,
которые, конечно, отсутствовали в древнем обществе, в эпоху
сложения мифологии и фольклора. Любое произведение той
поры было выражением коллективного сознания, внутри которого еще не* выделялись авторские индивидуальности,—
потому они и не оставили своих имен. Но значит ли это, что
поэзия нового времени не представляет никакой целостности?
Нет, конечно, такая целостность существует, только она
проявляется уже не в рамках отдельных поэтических текстов
(ведь каждый из них создан индивидуальным творцом),
а на более высоком и труднообозримом уровне всей национальной поэзии как единого произведения — мегатекста. Такой мегатекст не есть условная конструкция, он реально существует, у него свой читатель — народ, в памяти которого
хранится вся совокупность текстов, составляющих национальную поэзию. Отдельный исследователь тоже может в известной степени приблизиться к такому масштабу восприятия,
конечно, только в какой-то узкой области, например пейзажной лирики.
.
Объяснение:
