1. Автор вспоминает свои детские годы и размышляет о судьбе лошади. 2. Рассказчик описывает свою любимицу — лошадь Клару (ее он также зовет Рыжухой). 3. Диалог лошади с рассказчиком. 4. Автор печалится, так как безвозвратно ушло то время, когда без лошади было немыслимо существование человека. 5. Автор кормит лошадей хлебом и думает о том, что ему нечего сказать им в утешение.
Пересказ
Рассказ начинается с воспоминаний автора о детских годах, когда он брал с собой хлеб и подкармливал лошадей. Самые сложные и противоречивые чувства вызывали у него лошади. Они волновали, радовали его крестьянское сердце. Автор часами мог смотреть на этих добрых и умных животных. Но очень часто лошади вызывали чувство жалости и непонятной какой-то вины перед ними. Ему жаль было лошадей, когда конюх Миколка иногда не кормил их, не поил вовремя.
И вот в один из дней рассказчик не шел, а бежал к лошадям, потому что среди них была его любимица Клара, или Рыжуха. Рыжуха была тех же статей и тех же кровей, что и остальные кобылы и мерины. Из породы так называемых мезенок, лошадок некрупных, неказистых, но очень выносливых и неприхотливых, при к условиям Севера. Эта кобылка выделялась среди своих сородичей. Некоторые лошади выглядели неряшливыми, с гноящимися глазами, а Рыжуха была всегда чистая, сохранила свой неунывающий характер, нервность молодости. Завидев мальчика, она подавала свой звонкий голос. Но в этот день Рыжуха никак не прореагировала на его появление. Тот забеспокоился: что же с ней случилось?! Он знал, что Рыжуха две недели была на дальнем сенокосе.
Он кормил Рыжуху хлебом, но она не брала его. Слезы, большие, с добрую фасолину, лошадиные слезы лились из ее глаз. И лошадь вдруг заговорила (автор использует элемент сказки, фантастики). Рыжуха рассказала, что она поспорила с лошадьми о жизни. Она вспоминала добрые времена, когда их, лошадей, жалели, берегли, а другие лошади подняли ее на смех, стали издеваться над нею. И тут Рыжуха опять расплакалась. Рассказчик ее успокоил. И вот что лошадь рассказала ему. Оказывается, на дальнем покосе Рыжуха познакомилась с такой же старой кобылой, с которой на пару ходила в конной косилке. Когда им было невмоготу, старая кобыла стала ее подбадривать песнями. Слушая песни, Рыжуха забывала про жару, про оводов, про удары ременки, которой лупил их мужик. Рыжуха спросила Забаву (так звали другую кобылку), не сама ли она придумала все эти красивые песни про лошадиное беспечальное житье. Она отвечала, что эти песни певала еще ее мать, и они передавались из поколения в поколение.
И вот утром Рыжуха эти песни стала петь другим лошадям, а они в один голос закричали, что это все вранье. Рыжуха с надеждой, что мальчик поймет и ей, посмотрела на него. Он, не выдержав прямого во взгляда лошади, отвел в сторону глаза и задумался: неужели то, о чем спрашивала его Рыжуха, занимало и других лошадей?
Правильно говорила старая кобылка: были времена, когда лошадью дышали и жили, когда ей скармливали самый лакомый кусок, последнюю краюху хлеба. А по вечерам вся семья выбегала встречать ее, и ласкали, и вычищали ее. Ночью по нескольку раз хозяева проверяли свое сокровище. Действительно, все люди тогда знали, что лошадь была главной опорой и надеждой всей крестьянской жизни.
Автор с восторгом описывает гуляние на лошадях. Сами лошади преображались в легких расписных санках с железными подрезами. Самой первой игрушкой для сына крестьянина был деревянный конь. Именно конь смотрел с крыши отцовского дома, про коня-богатыря, про Сивку-Бурку пела и рассказывала мать, конем украшал он, подросший, прялку для своей суженой!.. Во время походов, за каждого коня спрашивали строго. Если кто-то не напоил, вовремя не накормил, или же большой воз навалил на коня... Тогда держись — кулаком могли заехать.
Став студентом, автор не мог забыть тех мест, где паслись лошади. Даже война не вытравила в нем память о родном крае. Вернувшись в послевоенном сорок седьмом году в родные места, рассказчик вспоминает о Карько (так звали коня). Старик-конюх рассказал, что Карька на лесном фронте не стало. Не только люди воевали в ту войну. Лошади тоже ковали победу! Рассказчик попытался отыскать останки своего коня, но не нашел их.
Рыжуха и другие лошади смотрели все так же с мольбой и надеждой. Грустное настроение прерывается восклицанием:
— Ну, ну хватит киснуть! Хватит забивать себе голову всякой ерундой! Давайте лучше хлеб грызть, пока грызется.
Бросив торопливо на луг кусочки хлеба перед Рыжухой, а потом накормив хлебом других лошадей, герой отправился к реке.
Что мог он ответить этим лошадям? Сказать, что старая кобыла была права, что были у лошадей счастливые времена? Автор сожалеет о том, что больше никогда у него не будет доверительного отношения с Рыжухой и другими лошадьми.
И тяжелая тоска, лошадиная тоска, навалилась на него, пригнула к земле ...
Рассказ начинается с воспоминаний автора о детских годах, когда он брал с собой хлеб и подкармливал лошадей. Самые сложные и противоречивые чувства вызывали у него лошади. Они волновали, радовали его крестьянское сердце. Автор часами мог смотреть на этих добрых и умных животных. Но очень часто лошади вызывали чувство жалости и непонятной какой-то вины перед ними. Ему жаль было лошадей, когда конюх Миколка иногда не кормил их, не поил вовремя.
И вот в один из дней рассказчик не шел, а бежал к лошадям, потому что среди них была его любимица Клара, или Рыжуха. Рыжуха была тех же статей и тех же кровей, что и остальные кобылы и мерины. Из породы так называемых мезенок, лошадок некрупных, неказистых, но очень выносливых и неприхотливых, при к условиям Севера. Эта кобылка выделялась среди своих сородичей. Некоторые лошади выглядели неряшливыми, с гноящимися глазами, а Рыжуха была всегда чистая, сохранила свой неунывающий характер, нервность молодости. Завидев мальчика, она подавала свой звонкий голос. Но в этот день Рыжуха никак не прореагировала на его появление. Тот забеспокоился: что же с ней случилось?! Он знал, что Рыжуха две недели была на дальнем сенокосе.
Он кормил Рыжуху хлебом, но она не брала его. Слезы, большие, с добрую фасолину, лошадиные слезы лились из ее глаз. И лошадь вдруг заговорила (автор использует элемент сказки, фантастики). Рыжуха рассказала, что она поспорила с лошадьми о жизни. Она вспоминала добрые времена, когда их, лошадей, жалели, берегли, а другие лошади подняли ее на смех, стали издеваться над нею. И тут Рыжуха опять расплакалась. Рассказчик ее успокоил. И вот что лошадь рассказала ему. Оказывается, на дальнем покосе Рыжуха познакомилась с такой же старой кобылой, с которой на пару ходила в конной косилке. Когда им было невмоготу, старая кобыла стала ее подбадривать песнями. Слушая песни, Рыжуха забывала про жару, про оводов, про удары ременки, которой лупил их мужик. Рыжуха спросила Забаву (так звали другую кобылку), не сама ли она придумала все эти красивые песни про лошадиное беспечальное житье. Она отвечала, что эти песни певала еще ее мать, и они передавались из поколения в поколение.
Первая глава открывается внутренним монологом героя, в котором под иронией скрыто раздражение. Онегин соглашается на роль, которая в его собственных глазах трезво оценена как «низкое коварство»: «Но Боже мой, какая скука С больным сидеть и день и ночь, Не отходя ни шагу прочь! Какое низкое коварство Полуживого забавлять, Ему подушки поправлять, Печально подносить лекарства, Вздыхать и думать про себя: «Когда же чёрт возьмёт тебя?». Он вообще ни в чём не видит смысла и равнодушен, казалось бы, ко всему на свете, кроме чувства собственного достоинства и независимости, которые вдруг поколеблены поездкой к дяде. Это раздражение героя идёт оттого, что привычное притворство ему надоело, и оттого, что Онегин честен перед собой. Уже первая строфа романа выявляет «странность» характера героя, его сложность. Первая глава, в сущности, раскрывает историю душевного недуга, вызванного одновременно подчинением Онегина обществу и его конфликтом с ним. С детства образование и воспитание Онегина не было глубоким: француз учил его всему шутя. Это «шутя» сопровождает всю юность Онегина. Пушкин с иронией называет её «мятежной», как бы напоминая читателю о высшей возможности в жизни неосуществлённой Онегиным. «Мод воспитанник примерный» - этот мотив проходит через всю первую главу. «Боясь ревнивых осуждений», Онегин становится франтом; опасаясь «судей решительных и строгих», привык он «с учёным видом знатока хранить молчанье в важном споре». Эта оглядка на мнение окружающих, эта зависимость от света лишает юность Онегина истинной мятежности». Мода обрекает на поверхностное отношение ко всему. Следуя моде, нельзя быть самим собой; мода преходяща, поверхностна. Пушкин описал один день Онегина, но в нём смог обобщить всю петербургскую жизнь героя – светского баловня. Онегин не отдаётся душой ни одному из развлечений, ни одному из наслаждений, составляющих круг его жизни. Главное же дарование Онегина проявилось в другой сфере: «В чём он истинный был гений, Что знал он твёрже всех наук, Что было для него из млада И труд, и мука и отрада, Что занимало целый день Его тоскующую лень, - Была наука страсти нежной…» Онегин умел очень убедительно казаться мрачным, внимательным или равнодушным, красноречивым, резким или дерзким; умел забавлять, побеждать умом и страстью, умел «подслушать сердца первый звук, преследовать любовь…», «тревожить сердца кокеток записных», злословить соперников и дружить с мужьями своих возлюбленных. Но все эти движения «страсти нежной» рассчитаны. В начале романа Онегин как бы примеряет разные возможности жизни, не отдавая предпочтения ни одной из них. Своеобразный маскарад Онегина отражён в тех парадоксальных по соседству определениях, которые Пушкин адресует своему герою в первой главе: «молодой повеса» - и «добрый мой приятель», «денди и лондонский» - и «учёный малый», «проказник» - и философ в осемнадцать лет», «повеса пылкий» и «отступник бурных наслаждений». Эпитет «томный» выдаёт намерение Онегина выставить своё внутреннее состояние на обозрение. Быть может, мы бы не заметили го, если бы в восьмой главе Пушкин не напомнил об этом. Вот Онегин смог, наконец, увидеть Татьяну в её доме: «Он с трепетом к княгине входит; Татьяну он одну находит, И вместе несколько минут Они сидят. Слова нейдут Из уст Онегина. Угрюмый, Неловкий, он едва-едва Ей отвечает. Голова Его полна упрямой думой». Итак, в первой главе Онегин – «угрюмый, томный», в восьмой – «угрюмый, неловкий». Несходство вторых эпитетов при тождестве первых открывает глубину происшедшей с Онегиным перемены. Истинное чувство не в состоянии заботиться о своей картинности. Описание Онегина в 1 и 8 главах резко несходны. Множество масок сменяется единством истинного лица: бесчувствие – одушевлением, хандра – страстью. В 1 главе Онегин «непостоянный обожатель очаровательных актрис», ветреность его – признак всего лишь игры в любовь. В 8 главе Онегин исполнен преданности, что не делал он, где бы ни был, - «она… и всё она!» В 8 главе на последнее объяснение с Татьяной идёт «на мертвеца похожий», тогда как в первой главе описывается приготовление к балу: «…Из уборной выходил, Подобный ветреной Венере, Когда надев мужской наряд, Богиня едет в маскарад». Страсть его подобна страданиям влюблённой Татьяны в 4 главе. И в письме Онегина повторяются эти признаки истинной страсти: «Пред Вами в муках замирать, Бледнеть и гаснуть…вот блаженство! В 8 главе «сердечное страданье уже пришло ему невмочь», и он готов к гибели («заранее писать к прадедам готов о скорой встрече»). Он действительно сумел «забыть себя»: преданность чувству сильнее страха смерти, он, «как дитя влюблён». «Все шлют Онегина к врачам», а он дорожит каждым мгновением жизни, в которой присутствует Татьяна: «Я знаю: век уж мой измерен; Но чтоб продлилась жизнь моя, Я утром должен быть уверен, Что с Вами днём увижусь я…» Любовь для Онегина стала единственным условием продолжения жизни.
Водяной конь На широкой-широкой сибирской реке выбирал старик сети, полные рыбой. Внук ему Вот набили они лодку рыбой, закинули сети опять и поплыли к берегу. Старик гребёт, внук правит, вперёд глядит. И видит - плывёт навстречу коряга не коряга, словно бы пень, и на нём два больших, как у орла, каменных крыла. Плывёт и громко фыркает... Испугался внук и говорит: - Дедка, а дедка! Там что-то страшное плывёт да фыркает... Старик обернулся, приставил руку к глазам, как козырёк, смотрел, смотрел и говорит: - Это зверь плывёт. Внук ещё больше испугался: - Греби, дедка, шибче. Убежим от него. А дед не хочет, говорит: - Это зверь сухопутный, в воде он нам ничего не сделает. Вот я его сейчас запрягу. И погнал лодку наперерез зверю. Ближе да ближе, - внуку уже видно: не пень это, а большая горбоносая голова, на ней рожищи широкие, как крылья. Голова старого Лося-сохатого. Ростом он больше коня и сильный страшно, сильней медведя. Ещё больше испугался внук. Он схватил со дна лодки поколюку-копьё, протягивает деду: - Бери, дедка, поколюку, бей зверя крепче. Не взял старик поколюку-копьё. Взял две верёвки. Одну накинул зверю на правый рог, другую - на левый рог; привязал зверя к лодке. Страшно зафыркал зверь, замотал головой, глаза кровью налились. А сделать ничего не может: ноги у него в воде болтаются, до дна не достают. Опереться ему не на что - и верёвок разорвать не может. Плывёт зверь и лодку за собой тащит. - Видишь, - говорит старик, - вот нам и конь. Сам нас к берегу везёт. А убил бы я поколюкой зверя, нам с тобой пришлось бы его до дому тащить, из сил выбиваться. И верно: тяжёл зверь, тяжелей лодки со стариком и внуком и всей их рыбой. Фыркает зверь, плывёт - к берегу рвётся. А старик верёвками, как вожжами, управляет им: за одну потянет - зверь вправо повёртывает, за другую - зверь влево. И внук уже не боится зверя, только радуется, что такой у них конь в упряжке. Ехали так, ехали старик с внуком, - вот уже и берег близко, а на берегу избушка их виднеется. - Ну, - говорит старик, - давай теперь поколюку, внучек. Пора зверя колоть. Был он нам конём, теперь мясом будет - лосятиной. А внук просит: - Обожди, дедка, - пусть ещё прокатит. Не каждый день на таких конях ездим. Ещё проехали. Старик опять поколюку-копьё поднимает. Внук опять его просит: - Не бей, дедка, успеешь. Будет нынче у нас сытный обед из лосятины. А перед обедом на водяном коне всласть покатаемся. А берег уже вот он - рукой подать. - Пора, - говорит старик, - натешились. И поколюку-копьё поднимает. Внук за поколюку держится, не даёт зверя колоть: - Ну ещё, ну хоть капельку ещё прокатимся! Тут вдруг достал зверь ногами до дна. Разом выросла из воды могучая шея, спина горбом, крутые бока. Встал старый Лось во весь свой богатырский рост, упёрся ногами в песок, рванул... Лопнули обе верёвки. Лодка о камни с размаху - трах. Опомнились старик и внук по пояс в воде. Кругом только щепки плавают. И лодки нет. И рыбы нет. И лосятина в лес убежала.
План пересказа
1. Автор вспоминает свои детские годы и размышляет о судьбе лошади.
2. Рассказчик описывает свою любимицу — лошадь Клару (ее он также зовет Рыжухой).
3. Диалог лошади с рассказчиком.
4. Автор печалится, так как безвозвратно ушло то время, когда без лошади было немыслимо существование человека.
5. Автор кормит лошадей хлебом и думает о том, что ему нечего сказать им в утешение.
Пересказ
Рассказ начинается с воспоминаний автора о детских годах, когда он брал с собой хлеб и подкармливал лошадей. Самые сложные и противоречивые чувства вызывали у него лошади. Они волновали, радовали его крестьянское сердце. Автор часами мог смотреть на этих добрых и умных животных. Но очень часто лошади вызывали чувство жалости и непонятной какой-то вины перед ними. Ему жаль было лошадей, когда конюх Миколка иногда не кормил их, не поил вовремя.
И вот в один из дней рассказчик не шел, а бежал к лошадям, потому что среди них была его любимица Клара, или Рыжуха. Рыжуха была тех же статей и тех же кровей, что и остальные кобылы и мерины. Из породы так называемых мезенок, лошадок некрупных, неказистых, но очень выносливых и неприхотливых, при к условиям Севера. Эта кобылка выделялась среди своих сородичей. Некоторые лошади выглядели неряшливыми, с гноящимися глазами, а Рыжуха была всегда чистая, сохранила свой неунывающий характер, нервность молодости. Завидев мальчика, она подавала свой звонкий голос. Но в этот день Рыжуха никак не прореагировала на его появление. Тот забеспокоился: что же с ней случилось?! Он знал, что Рыжуха две недели была на дальнем сенокосе.
Он кормил Рыжуху хлебом, но она не брала его. Слезы, большие, с добрую фасолину, лошадиные слезы лились из ее глаз. И лошадь вдруг заговорила (автор использует элемент сказки, фантастики). Рыжуха рассказала, что она поспорила с лошадьми о жизни. Она вспоминала добрые времена, когда их, лошадей, жалели, берегли, а другие лошади подняли ее на смех, стали издеваться над нею. И тут Рыжуха опять расплакалась. Рассказчик ее успокоил. И вот что лошадь рассказала ему. Оказывается, на дальнем покосе Рыжуха познакомилась с такой же старой кобылой, с которой на пару ходила в конной косилке. Когда им было невмоготу, старая кобыла стала ее подбадривать песнями. Слушая песни, Рыжуха забывала про жару, про оводов, про удары ременки, которой лупил их мужик. Рыжуха спросила Забаву (так звали другую кобылку), не сама ли она придумала все эти красивые песни про лошадиное беспечальное житье. Она отвечала, что эти песни певала еще ее мать, и они передавались из поколения в поколение.
И вот утром Рыжуха эти песни стала петь другим лошадям, а они в один голос закричали, что это все вранье. Рыжуха с надеждой, что мальчик поймет и ей, посмотрела на него. Он, не выдержав прямого во взгляда лошади, отвел в сторону глаза и задумался: неужели то, о чем спрашивала его Рыжуха, занимало и других лошадей?
Правильно говорила старая кобылка: были времена, когда лошадью дышали и жили, когда ей скармливали самый лакомый кусок, последнюю краюху хлеба. А по вечерам вся семья выбегала встречать ее, и ласкали, и вычищали ее. Ночью по нескольку раз хозяева проверяли свое сокровище. Действительно, все люди тогда знали, что лошадь была главной опорой и надеждой всей крестьянской жизни.
Автор с восторгом описывает гуляние на лошадях. Сами лошади преображались в легких расписных санках с железными подрезами. Самой первой игрушкой для сына крестьянина был деревянный конь. Именно конь смотрел с крыши отцовского дома, про коня-богатыря, про Сивку-Бурку пела и рассказывала мать, конем украшал он, подросший, прялку для своей суженой!.. Во время походов, за каждого коня спрашивали строго. Если кто-то не напоил, вовремя не накормил, или же большой воз навалил на коня... Тогда держись — кулаком могли заехать.
Став студентом, автор не мог забыть тех мест, где паслись лошади. Даже война не вытравила в нем память о родном крае. Вернувшись в послевоенном сорок седьмом году в родные места, рассказчик вспоминает о Карько (так звали коня). Старик-конюх рассказал, что Карька на лесном фронте не стало. Не только люди воевали в ту войну. Лошади тоже ковали победу! Рассказчик попытался отыскать останки своего коня, но не нашел их.
Рыжуха и другие лошади смотрели все так же с мольбой и надеждой. Грустное настроение прерывается восклицанием:
— Ну, ну хватит киснуть! Хватит забивать себе голову всякой ерундой! Давайте лучше хлеб грызть, пока грызется.
Бросив торопливо на луг кусочки хлеба перед Рыжухой, а потом накормив хлебом других лошадей, герой отправился к реке.
Что мог он ответить этим лошадям? Сказать, что старая кобыла была права, что были у лошадей счастливые времена? Автор сожалеет о том, что больше никогда у него не будет доверительного отношения с Рыжухой и другими лошадьми.
И тяжелая тоска, лошадиная тоска, навалилась на него, пригнула к земле ...