Эпитеты: серый зимний день; она была загадочна, непонятна для меня; красив почему-то южной, горячей красотой; красота была какая-то индийская, персидская: смугло-янтарное лицо, великолепные и несколько зловещие в своей густой черноте волосы, мягко блестящие, как черный соболий мех, брови, черные, как бархатный уголь, глаза; пленительный бархатисто-пунцовыми губами рот; старозаветные купцы запивали огненные блины с зернистой икрой замороженным шампанским.
Метафоры: разгоралась вечерняя, освобождающаяся от дневных дел московская жизнь; желтоволосую Русь я вообще не люблю. ...пианино звучало началом «Лунной сонаты» — все повышаясь, звуча чем дальше, тем все томительнее, призывнее, в сомнамбулически-блаженной грусти. Полный месяц нырял в облаках над Кремлем. Дошел до Иверской, внутренность которой горячо пылала и сияла целыми кострами свечей.
Кузьмин иллюстрировал русскую и западную классику («Актриса» Э. де Гонкура, 1933; «Театр» А. де Мюссе, 1934, и др.) и книги современных авторов, особенно охотно книги о жизни писателей — А С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Л. Н. Толстого. Член МОССХа с 1938 года.
В 1950-х годах его рисунки были посвящены рассказу Н. С. Лескова о тульском Левше, затем были «Записки сумасшедшего» Н. В. Гоголя (1958), «Козьма Прутков» (1965), «Граф Нулин» (1957) и эпиграммы А. С. Пушкина (1979) и многое другое.
В общем, Кузьмин не художник, а иллюстратор больше)