В основе рассказа, по данным исследователей, лежит реальная история, случившаяся в имении Варвары Петровны Тургеневой — матери писателя[8]. Прототипом Герасима был крепостной крестьянин Андрей по прозвищу Немой. Он, родившийся и выросший в деревне, отличался высоким ростом, статностью и броской внешностью. Во время одной из поездок по своим имениям его заметила Варвара Петровна. Староста, к которому помещица обратилась с расспросами, характеризовал Андрея Немого как трезвого и исправного работника[9]. Богатыря перевезли в московский дом Тургеневой и определили дворником. Сводная сестра писателя, Варвара Житова, в своих воспоминаниях отмечала, что дворник носил красные кумачовые рубашки, был улыбчив и силу имел необыкновенную[10]:
Когда ему случалось брать меня на руки, я чувствовала себя точно в каком экипаже.У Андрея на самом деле была собачка Муму, которую он утопил после приказа Варвары Петровны. Однако, в отличие от литературного героя, реальный Андрей не покинул барыню, а продолжал ей верно служить[11].
Герасим сложнее своего прообраза. Он дважды стерпел «зловещую игру со своей душой» — когда его разлучили с Татьяной и когда захотели отнять Муму. Решение героя утопить собачку литературовед Виктор Чалмаев называет поступком «гордым, полным мучительной скорби и достоинства»[12]:
Это величие Разина, покорившегося ропоту своих собратьев, но не позволившего тронуть беззащитную — и совсем не добычу! — персидскую княжну никому!Прототипом Харитона — домашнего лекаря барыни — был крепостной крестьянин Варвары Петровны Порфирий Тимофеевич Кудряшов. Писатель хорошо знал его: во время заграничных поездок Кудряшову вменялось в обязанность исполнять роль «дядьки» при Тургеневе. С его Порфирий Тимофеевич сумел получить медицинское образование и стал готовить себя к работе земским врачом, однако Варвара Петровна не захотела расставаться со своим персональным доктором[9].
Дворецкий Гаврила в изображении Тургенева — пройдоха и жулик; раскланиваясь и заискивая перед барыней, он тайком воровал всё, что плохо лежит. Башмачник Капитон мнил себя образованным человеком и был по-своему неглуп; с годами он утратил свой лоск, превратившись в горького пьяницу и патологического бездельника. Образ этого персонажа раскрывается с присущей ему «образованной лакейской речи»[13].
Действия барыни, привыкшей бесцеремонно вмешиваться в судьбы своих слуг, исследователи характеризуют как произвол. При этом у неё не было намерений сознательно навредить Герасиму или Татьяне: дворника она ценила как хорошего работника, прачку почти не знала[14]:
В произведениях В. В. Маяковского мы действительно находим развёрнутые метафоры и неологизмы. Неологизмы – вновь образованные слова. С этих выразительных средств Маяковский достигает сильного эффекта, выбивая читателей и слушателей из привычного ассоциативного ряда. Новые рифмы и ритмы понадобились Маяковскому для наибольшего выразительного эффекта. Поэт пытался отобразить стремительно изменяющуюся жизнь, которая уже не вписывалась в привычные схемы и образы. Он считал, что использование обыкновенных художественных средств обеднит описание и недостаточно подчеркнёт новизну нарождающейся жизни.
Стихотворение «Бруклинский мост» наполнен, казалось бы, пафосом. Начало стихотворения можно воспринять, как юмор:
Издай, Кулидж,
радостный клич!
На хорошее
и мне не жалко слов.
Это обращение к президенту США Джону Калвину Кулиджу-младшему, во время правления которого Маяковский оказался в Америке, оно звучит довольно панибратски и снисходительно, как бы уже пожурив за плохое, герой намерен теперь похвалить за хорошее и даже представляет, как от похвалы покраснеет президент, будто советский красный флаг, хоть он и из «разъюнайтед стетс
оф
Америка», т. е. из США. Маяковский пользуется для создания сложных глаголов приставкой раз-: Маяковский присоединяет усилительную приставку раз- и к прилагательным, превращая их в гиперболические эпитеты. Маяковский-максималист, не устающий воспевать величие человека, отдает должное плоду технического прогресса, рядом с которым чувствуешь себя маленьким и слабым: «вхожу, смиренный, на Бру? клинский мост»; но, в то же время, причастным к великому: «влезаю, гордый, на Бруклинский мост».
Дальше в свойственной Маяковскому манере появляется целый каскад сравнений, раскрывающих состояние того, кто видит это грандиозное сооружение. Герой сравнивается то «помешавшимся верующим», который так же смиренно вступает на Бруклинский мост, то с победителем, «пьяным славой», ведь герой ощущает себя таким же гордым, «влезая на Бруклинский мост», то с влюбленным художником, который «вонзает глаз свой, влюблен и остр», но не в «мадонну музея», а в Бруклинский мост.
...в вечерней сереющей мерещи...- Мерещь (неологизм) - вечерний сумрак, в котором очертания предметов становятся фантастическими.