2.3.1. Лирический герой
Состояние сознания или переживания, представленное в лирическом стихотворении, как давно отмечено, не есть воспроизведение эмпирики душевной жизни: «В поэте два человека – он сам и его муза, то есть его преображенная личность, и между этими двумя существами часто идет тяжелая борьба».
Несовпадение биографического автора и структуры сознания, системы ценностей, выраженных в его лирике, было в фокусе внимания литературоведов в 1950 – 1960 гг., когда закрепляется понятие лирический герой. С его подчеркивалось, что переживания автора объективируются, очищаются от всего случайного, как бы фильтруются: «Несмотря на то, что в главной своей сути (и часто даже во многих деталях) он [лирический герой – И.И.] несет в себе отпечаток личности поэта, его неповторимой судьбы, его миропонимания, – характер лирического героя, его биография могут не совпадать с характером и биографией поэта», – писал А.А. Михайлов. При этом исследователь допускает существование стихотворений вовсе без лирического героя, где автор говорит от своего имени: «Когда Маяковский заявлял: “Я сам расскажу о времени и о себе”, – то это значило, что поэт не растворял себя в некоем объективированном лирическом герое, а в собственной плоти являлся перед читателями и говорил. Говорил от своего имени о главном своем жизненном призвании – о поэзии, о “месте поэта в рабочем строю”, яростно спорил со своими противниками, сердечно и доверительно беседовал с Пушкиным…».
Поэт «в собственной плоти являлся перед читателями…»? По-видимому, такого рода утверждения – шаг назад по сравнению со Страховым. Вспомним слова самого Маяковского: «Я – поэт. Этим и интересен. Об этом и пишу. Люблю ли я, или я азартный, о красотах кавказской природы также – только если это отстоялось словом». Широкое, при этом непоследовательное, толкование термина лирический герой у А.А. Михайлова, Н.С. Степанова побудило В.Д. Сквозникова отказаться от него как от «схоластического балласта».
Однако существует другое, более узкое понимание термина лирический герой . Оно впервые было сформулировано в статье Ю.Н. Тынянова «Блок» (1921). «Блок – самая большая лирическая тема Блока. Эта тема притягивает как тема романа еще новой, нерожденной (или неосознанной) формации. Об этом лирическом герое и говорят сейчас. Он был необходим, его уже окружает легенда, и не только теперь – она окружала его с самого начала, казалось даже, что она предшествовала самой поэзии Блока, что его поэзия только развила и дополнила постулированный образ. В этот образ персонифицируют все искусство Блока; когда говорят о его поэзии, почти всегда за поэзией невольно подставляют человеческое лицо – и все полюбили лицо , а не искусство». (Курсив автора – И.И.) Одновременно с Тыняновым сходное понятие, также применительно к лирике Блока, выдвинули Б.М. Эйхенбаум, В.М. Жирмунский, А. Белый.
Впоследствии это понятие с опорой на Ю.Н. Тынянова было обосновано Л.Я. Гинзбург: это «единство личности, не только стоящей за текстом, но и наделенной сюжетной характеристикой, которую все же не следует отождествлять с характером », это «не только субъект, но и объект произведения». Для того, чтобы говорить о лирическом герое как единой личности, представленной в творчестве, необходимо, по мнению, Гинзбург, исследовать корпус стихотворений. Не у всех поэтов выявляется лирический герой: его трудно найти в творчестве Пушкина, но он несомненно есть у Лермонтова.
Чужих указателей белые стрелы
С высоких столбов срывают бойцы.
Над пеплом сырым, по ветвям обгорелым
Тревожно снуют погорельцы-скворцы.
К знакомым местам из-за теплого моря
Они прилетели сегодня чуть свет.
А здесь - пепелища в крови и разоре,
Ни хат, ни ребят, ни скворечников нет.
Ну как это птичье бездомное горе
Отзывчивой русской душе не постичь?
Сощурясь от солнца, на вешнем Волнуется плотник - сапер-костромич.
- И людям мученье, и птицам не сладко
На этих пропащих дорогах войны.
Я так полагаю, что новую хатку
Саперы срубить погорельцам должны...
Звенят топоры. Зашуршали рубанки
Над прелью пропитанной кровью земли.
Горелые доски, и старые планки,
И ржавые гвозди в работу пошли.
Червонного золота желтые пятна
Весна разбросала по плоским штыкам.
Сегодня мы плотники. Любо, приятно
Стругать эти доски рабочим рукам.
И кровля и стенки отструганы гладко.
Соленые капли набухли на лбу.
Над пеплом пожарища новая хатка
Уютно белеет на черном дубу.
Мы снова появимся в местности здешней
И дружно под теплым весенним дождем
Посадим дубы и под новый скворечник
Венцы человечьей судьбы подведем.
Этого
Среди друзей зашёл разговор о том, что «для личного совершенствования необходимо прежде изменить условия, среди которых живут люди». Всеми уважаемый Иван Васильевич рассказал историю, которая в корне изменила его жизнь.
Тогда он был молод и сильно влюблён в восемнадцатилетнюю Вареньку, красивую, высокую и грациозную девушку. Это было во времена, когда рассказчик учился в провинциальном университете, и главное его удовольствие составляли балы и вечера.
В последний день масленицы бал давал губернский предводитель. Иван Васильевич «был пьян любовью» и танцевал только с Варенькой. Там же был и её отец, полковник Пётр Владиславич — «красивый, статный и свежий старик». После обеда хозяйка уговорила его пройтись один тур мазурки в паре с дочерью. Весь зал был в восторге от этой пары, а Иван Васильевич проникся к варенькиному отцу восторженно-нежным чувством.
В ту ночь Ивану Васильевичу не спалось, и он пошёл бродить по городу. Ноги сами принесли его к дому Вареньки. В конце поля, где стоял её дом, он увидел какую-то толпу, но, подойдя ближе, увидел, что это прогоняли сквозь строй татарина-дезертира. Пётр Владиславич шёл рядом и бдительно следил, чтобы солдаты как следует опускали палку на красную спину наказываемого, а увидев Ивана Васильевича, сделал вид, что они не знакомы.
Рассказчик никак не мог понять, хорошо или дурно то, что он видел: «Если это делалось с такой уверенностью и признавалось всеми необходимым, стало быть, они знали что-то такое, чего я не знал». Но так и не узнав этого, он не мог поступить ни на военную, ни на какую бы ни было другую службу.
С тех пор каждый раз при виде хорошенького личика Вареньки ему вспоминалось то утро, и «любовь так и сошла на нет».
Вот