Тема любви и дружбы в произведениях Лермонтова Тема любви и дружбы особенно волновала поэта в ранней юности. Как и большинство его произведений начала 30-х годов, любовная лирика несет в себе биографические черты. Многие стихотворения посвящены Н. Ивановой («Я недостоин, может быть...», «Н. Ф. Ивановой», «Всевышний произнес свой приговор»), В. Лопухиной, Е. Сушковой и другим женщинам, с которыми поэт встречался в юности. Его любовные чувства переплетаются с рассуждениями о своей судьбе, своем призвании, о жизни вообще. В стихотворении «Я не унижусь пред тобою...», упрекнув любимую девушку в легкомыслии, в непостоянстве чувств, поэт не без гордости говорит о своем призвании: Как знать, быть может, те мгновенья, Что протекли у ног твоих, Я отнимал у вдохновенья! А чем ты заменила их? Быть может, мыслию небесной И силой духа убежден, Я дал бы миру дар чудесный, А мне за то — бессмертье он? Юношеские любовные стихотворения отмечены трагической тональностью. Любовь приносит больше огорчений, нежели светлой радости: Мне тягостно твое владычество порой; Твоей улыбкою, волшебными глазами Порабощен мой дух и скован, как цепями. «Сонет», (1832) Хотя стихотворения адресованы в большинстве своем конкретным лицам, неповторимые черты адресатов обозначены очень слабо. Молодой Лермонтов часто сравнивает любимую женщину с ангелом, с мадоннами Рафаэля, лишая ее черт реального земного человека: Иль женщин уважать возможно, Когда мне ангел изменил? «Я не унижусь пред тобою...» (1832) Или: Как луч зари, как розы Леля, Прекрасен цвет ее ланит, Как у мадонны Рафаэля, Ее молчанье говорит. «Как луч зари...» (1832) В ранней лирике любви видна попытка Лермонтова преодолеть одиночество. Однако надежды обманули юношу: Поцелуями прежде считал Я счастливую жизнь свою, Но теперь я от счастья устал, Но теперь никого не люблю. «Поцелуями прежде считал...» (1832) Вера в дружбу и любовь пришла позднее, в годы зрелости, когда поэт убедился в том, что «напрасно с враждой боролася любовь». В лирике последних лет тоже иногда звучат грустные ноты. Но в целом она оптимистична. Поэт, веря в дружбу и любовь, преодолевает чувство одиночества. В стихотворении «Спеша на север из далека» (1837) он обеспокоен, как его, изгнанника, встретят на родине друзья: Найду ль там прежние объятья? Старинный встречу ли привет? Узнают ли друзья и братья, Страдальца после многих лет? Если человек одинок, жизнь невыносимо тяжела и бессмысленна. Вспоминая путь своего друга А. И. Одоевского, Лермонтов с радостью отмечает, что до конца жизни В нем тихий пламень чувства не угас: Он сохранил и блеск лазурных глаз, И звонкий детский смех, и речь живую, И веру гордую в людей и жизнь иную. Вера в людей на бескорыстную преданную дружбу — прекрасные качества человеческой души: Мир сердцу твоему, мой милый Саша! Покрытое землей чужих полей, Пусть тихо спит оно, как дружба наша В немом кладбище памяти моей! Если в ранней лирике чаще всего речь идет о трагическом исходе любви, о невозможности встречи влюбленных в будущем, то теперь поэт верит, что дружеские отношения можно и должно хранить в течение всей жизни. Вот два отрывка из различных стихотворений ни одну и ту же тему: Прости! — не жалей безрассудно, О краткой любви не жалей: Расстаться казалось нам трудно, Но встретиться было б трудней! Посвящение «Прости! Мы не встретимся боле...» было написано в 1832 году. В стихотворении 1841 года эта тема освещена по-иному. Образ любимой поэт носит в душе, слышит ее голос, мечтает о встрече с ней: И все мне кажется: живые эти речи В года минувшие слыхал когда-то я; И кто-то шепчет мне, что после этой встречи Мы вновь увидимся, как старые друзья. «Из-под таинственной холодной полумаски» (1841) Для любовной лирики зрелых лет характерны многообразие содержания, индивидуализация лирического героя, искренность чувства, простота и естественность поэтической речи.
Дружба это друзья с которые тебя не поедают. дружить надо с настоящими друзьями а не фальшивыми. влюбляться надо в свое время. надо быть самим собой, а не понтоватся, делать вид когда-то ты умнее всех т.д.
1.Инверсия: Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, все отстает и остается позади. Остановился пораженный божьим чудом созерцатель: не молния ли это, сброшенная с неба...
2.Повторы: Кажись, неведомая сила подхватила тебя на крыло к себе, и сам летишь, и все летит: летят версты, летят навстречу купцы на облучках своих кибиток, летит с обеих сторон лес с темными строями елей и сосен, с топорным стуком и вороньим криком, летит вся дорога...
3.Обращения: Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Эх, тройка! птица тройка...Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка несешься?
4.Синонимы: закружиться, загуляться; бойкая необгонимая; отстает и остается позади; звон - песня; мчится, несется, летит, мелькает.
5.Градация: Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная Богом!
6.Олицетворения: душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда; летит вся дорога;
7.метафоричные эпитеты: неведомая сила; вдохновенная Богом; разорванный в куски воздух; напрягли медные груди; топорным стуком и вороньим криком,
8.Просторечья: Знать, у бойкого народа ты могла только родиться...; не хитрый, кажись, дорожный снаряд; ровнем-гладнем разметнулась.
9.Риторические вопросы: И какой же русский не любит быстрой езды? Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда: «черт побери все!» – его ли душе не любить ее? Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? Ее ли не любить, когда в ней слышится что-то восторженно-чудное? Остановился пораженный божьим чудом созерцатель: не молния ли это, сброшенная с неба? что значит это наводящее ужас движение? и что за неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во всякой вашей жилке? Русь, куда ж несешься ты?
11.Парцелляция: Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи. Эх, кони, кони, что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во всякой вашей жилке? Остановился пораженный божьим чудом созерцатель: не молния ли это, сброшенная с неба? что значит это наводящее ужас движение? и что за неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях?
И какой же русский не любит быстрой езды? Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда: «черт побери все!» — его ли душе не любить ее? Ее ли не любить, когда в ней слышится что-то востороженно-чудное? Кажись, неведомая сила подхватила тебя на крыло к себе, и сам летишь, и все летит: летят версты, летят навстречу купцы на облучках своих кибиток, летит с обеих сторон лес с темными строями елей и сосен, с топорным стуком и вороньим криком, летит вся дорога невесть куда в пропадающую даль, и что-то страшное заключено в сем быстром мельканье, где не успевает означиться пропадающий предмет, — только небо над головою, да легкие тучи, да продирающийся месяц одни кажутся недвижны. Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? И вон уже видно вдали, как что-то пылит и сверлит воздух.Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка несешься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, все отстает и остается позади. Остановился пораженный Божьим чудом созерцатель: не молния ли это, сброшенная с неба? что значит это наводящее ужас движение? и что за неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? Эх, кони, кони, что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная Богом!.. Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства.
