Евпатий Коловрат - герой русского эпоса. Во многом напоминает героя былин, которому, однако, пришлось биться не с Соловьем-разбойником, не с Идолищем поганым, а с самым реальным врагом Руси — ратью Батыевой.
«Повесть о разорении Рязани Батыем» — одно из самых трагических произведений древнерусской литературы (написано, скорее всего, в начале XVI века) . О содержании его говорит само название. Летописный рассказ о приходе полчищ Батыя на Русь соединяется здесь с элементами былинного и легендарного повествования. Один за другим гибнут рязанские князья, хотя они бесстрашно бьются против превосходящих сил врага. При этом им удается уничтожить множество татар. Вот некоторые эпизоды борьбы: «И была сеча зла и ужасна.. . Батыевы же силы велики были и непреоборимы; один рязанец бился с тысячей, а два с десятью тысячами.. . И бились так крепко и нещадно, что и сама земля застонала, а Батыевы полки все смешались. И едва одолели их полки сильные татарские. В той сечи убит был благоверный великий князь Юрий Ингваревич, брат его князь Давыд Ингваревич Муромский, брат его князь Глеб Ингваревич Коломенский, брат их Всеволод Пронский, и многие князья местные, и воеводы крепкие, и воинство: удальцы и резвецы, узорочье и воспитание рязанское — все равно умерли и единую чашу смертную испи-ли. Ни один из них не повернул вспять, но все вместе полегли мертвые.. . И многих горожан убили, а иных ранили, а иные от великих трудов и ран изнемогли. А в шестой день спозаранку пошли поганые на город — одни с огнями, другие со стенобитными орудиями, а третьи с бесчисленными лестницами — и взяли град Рязань в 21-й день декабря. И пришли в церковь соборную Пресвятой Богородицы, и великую княгиню Агриппину, мать великого князя, со снохами и прочими княгинями посекли мечами, а епископа и священников огню предали — во святой церкви пожгли. И во граде многих людей, и жен, и детей мечами посекли, а других в реке потопили.. . и весь град пожгли, и всю красоту знаменитую, и богатство рязанское.. . И не осталось во граде ни одного живого: все равно умерли и единую чашу смертную испили. Не было туг ни стонущего, ни плачущего — ни отца и матери о чадах, ни чад об отце и матери, ни брата о брате, ни сродников о сродниках, но все вместе лежали мертвые...»
Думаю так
Я была ужасно голодна, это правда, и я орала и ждала доброго человека, который бы меня от голодной смерти. Он появился - толстый, в джинсах, которые чуть не лопались на нём. "Добрый", - подумала я, и мы посмотрели друг на друга. "Пошли", - сказал мне этот человек - Климов. И я поняла, что и пошла за ним. Он велел мне ждать около столовой, откуда пахло тушеной капустой, сосисками и пончиками, а сам пошел туда. Вскоре девушка вынесла мне кастрюлю. В ней были остатки каши, пончиков, капусты и сосисок. Я немедленно всё это съела, а вторую такую же кастрюлю Климов у меня отобрал. Поговорив с какой-то грозной и сердитой теткой, Климов взял меня на руки, посадил к себе на плечо и понес обратно в лес. Он испугался тетки, решил меня оставить в лесу и делал свирепое лицо, чтобы я не вздумала бежать за ним.
