История России всегда была богата на интересные события, много всего и хорошего и плохого произошло в жизни отечества. Именно эта богатая вдохновением история с ее захватывающими сюжетами из реальной жизни и привлекала писателей. История в произведениях Пушкина это очень интересная тема. Пушкин старается как можно шире ее охватить, и ему это удалось. Такие произведения, как: Песнь о Вещем Олеге, Борис Годунов, Медный Всадник, упоминают в себе многие исторические периоды, от Времен правления первых русских князей до Петровской эпохи. Песнь о Вещем Олеге, в этом произведении Пушкин дает нам свое мнение о кончине великого русского князя Олега, прославленного полководца, мудрого и храброго. Самая известная победа Олега – поход на город Царьград (Константинополь): "Твой щит на вратах Царе града". И все это написано на старинный лад, и написано настолько хорошо, что можно подумать, что это вовсе отрывок из Летописи. События, описанные в Песне о Вещем Олеге, относятся к событиям 879-912 годов. Народ движет историю и именно это хотел нам передать Пушкин в трагедии Борис Годунов. События Бориса Годунова описывают то, как народ повлиял на ход истории, как на корню изменил ее ход, ведь не вмешайся в ход событий народ, еще не известно, какой бы ход приобрела история. И вот Борис Годунов, сменивший имя, которого отправили в монастырь сидит и рассказывает о том, что было, ведь теперь в его жизни ничего нового не произойдет и ему ничего не остается, кроме как поведать о том, кем он был. Многие приняли такую же судьбу. В Царской России многих нежелательных для государя людей посылали в монастыри, дабы не мешали правительству. Написанием Бориса Годунова Пушкин охватил еще один период истории, так называемое Смутно время. Это примерно конец 16 – начало 17 века. Петровскую эпоху Александр Сергеевич охватывает в Медном Всаднике. Медный Всадник – Петр I. За его подвиги перед Родиной, за то, что он "поднял Россию на дыбы”, его можно назвать “властелином судьбы”. Человек прорубивший “окно в Европу”, воздвигший любимый город Пушкина – Санкт-Петербург, достоин памятника, за его реформы, за то, что он расшевелил Россию. А поза, в которой он изображен на памятнике, отражает в себе его стальной характер и железную волю. Все это хотел передать Пушкин нам простым читателям. Время Ивана Грозного в Песне о купце Калашникове. Отражает весь характер людей того времени, волевые и свободолюбивые люди, не терпящие посягательств на счастье их родных и близких. Но все были равны перед царем, перед Иваном Грозным. И никто не уйдет от его суда. Лермонтов скорее хотел показать, что тогда народ не терял своей воли и силы, не смотря на такого Грозного царя. Так и Калашников не потерял силы своего духа перед опричником. Не побоялся и смертельно ударить его, за что и был казнен. И он принял эту казнь. Не пытался отговориться, это показывает силу и крепость его духа. В стихотворении Лермонтова “Бородино” рассказывается о нелегкой доли Российского народа в войне 1812 года, в этом произведении автор изображает народ в критические моменты. Его стойкость духа, который лишь крепнет, от злостных нападок неприятеля. Неколебим дух русского воина, воины сами рвутся в бой, разрывая противника, но не без потерь обходятся эти победы, многие сложили свои головы на поле брани, но даже страх смерти не остановил русский народ. Была сожжена Москва, только бы она не досталась неприятелю, ни пяди земли не было отдано врагу. Как я думаю, именно торжество русского духа, но тропе войны, его стойкость и рвение вперед, именно это хотел показать автор, хотел превознести заслуги солдат и полководцев: “ Да, были люди в наше время, Могучее, лихое племя: Богатыри - не вы”. Тем самым можно сказать, что писателей интересует История России как тема для сочинений из-за того, что путь народа в этой истории был велик и труден, и что никакая преграда не остановила его. История России интересовала и интересует писателей. Пушкин и Лермонтов раскрыли новые стороны, новые взгляды на эту тему. Они развили тему народа в Истории России.
Трудно писать о человеке, с которым недавно расстался, которого любил, знал больше двух десятков лет, хотя дружба с ним была далеко не легка. Да, Твардовский не относился к людям, с которыми легко и просто. Но общение с ним, в каком бы настроении он ни был, всегда было интересным. Он никогда не старался казаться умнее, чем он есть, но почему-то всегда чувствовалось его превосходство, даже когда в споре оказывалось, что прав именно ты, а не он. Побежденным, как и большинство людей, признавать себя не любил, но если уж приходилось, то делал всегда это так по-рыцарски, с таким открытым забралом, что хотелось тут же отдать ему свою шпагу. Да, в нем было рыцарство, в этом сыне смоленских лесов, светлоглазом, косая сажень в плечах, умение отстаивать свою правоту, глядя прямо в глаза, не отрекаться от сказанного и не изменять в бою. Это навсегда привлекло меня к нему. Мы познакомились с ним почти сразу после войны. Обоим было тогда лет по тридцать пять. Но он уже ходил в знаменитых писателях, «Теркина» все знали наизусть, а я пришел к нему в кирзовых сапогах, в гимнастерке с заплатанными локтями и робко сел на краешек стула в кабинете. Некоторое время он внимательно и доброжелательно меня разглядывал, а это всегда смущает, потом огорошил вопросом: «Это что же, вы безопасной бритвой так ловко пробриваете усы или опасной?» Я растерялся, но вынужден был признаться, что да, безопасной. Он часто потом возвращался к этим злосчастным усам: «И вот так вот, каждое утро, перед зеркалом, железной рукой? И вот адесь, посередке, тоже? Ну-ну, очень неплохо надо к себе относиться, чтоб этим заниматься». И плечами... Вообще Трифоныч не прочь был иной раз смутить человека каким-нибудь неожиданным суждением или вопросом. Но в тот раз не думаю, чтоб он хотел как-нибудь задеть меня — весь вечер он был удивительно внимателен и заботлив. Просто он очень не любил, и не всегда мог это скрыть, людей, слишком много уделяющих себе внимания. Какие-нибудь красные носки или излишне пестрый галстук могли сразу же его настроить против человека. Вообще пошлость, в любых ее проявлениях, была ему противопоказана. Я видел, как на глазах терялся у него интерес к такому человеку. Я говорю сейчас обо всех этих мелочах не только потому, что из мелочей складывается целое, а потому, что именно сейчас, через каких-нибудь два месяца после того, как я его хоронил, Твардовский близок и дорог мне именно этими его черточками, его взглядом, иногда суровым, редакторским, а иногда таким добрым, даже детским, его улыбкой, замечанием, жестом. Может быть, с ним не всегда было легко дружить, но от одного сознания, что он есть, всегда становилось легче. (422 слова)
