ответ:"Повести Белкина" интересны для исследователей своим художественным приемом - повествованием от лица выдуманного рассказчика.
Создавались ли повести как "повести Белкина"? Связан ли Белкин со "своими" повестями? Является ли Белкин реальной значимой величиной или же это мнимая величина, не имеющая никакого важного значения? Таковы вопросы, составляющие "проблему Белкина" в пушкиноведении. Не менее важным представляется вопрос о целой системе рассказчиков, так как в "Повестях Белкина" композиционная функция Белкина проявляется в его "самоустранении" из повестей (образ автора включен только в предисловие).
Вопрос "К чему Белкин?", заданный исследователями творчества Пушкина, встал надолго перед русской литературой и историко-литературной наукой. И до сих пор серьезного и удовлетворительного ответа на этот вопрос нет; не потому, что он неразрешим, а потому, что слишком уж сильна традиция предубежденного отношения к этому пушкинскому образу (1). Так как эта проблема до сих пор интересна и актуальна, то мы поставили целью исследования дать более обширную характеристику понятия "рассказчик пушкинских повестей", отсюда вытекают следующие задачи исследования:
1) определить современный литературоведческий статус "образа рассказчика";
2) выявить специфику образа рассказчика, его положение и позиции, занимаемые им в тексте "Повестей Белкина";
3) выявить особенности повествования и образы рассказчиков в одной из "Повестей Белкина" - "Станционном смотрителе.
Объект исследования - своеобразие прозы А.С.Пушкина.
Предмет исследования - система образов рассказчиков в "Повестях Белкина".
Методологической основой работы послужили труды известных отечественных ученых: М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, С.Г. Бочарова и др.
Методы исследования: историко-литературный и структурно-семантический.
Структура работы: дипломная работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка использованной литературы.
ГЛАВА I. ОБРАЗ РАССКАЗЧИКА В ПРОЗЕ
1.1 Содержание понятия "образ рассказчика" в структуре произведения
Как известно, образ автора - это не простой субъект речи, чаще всего он даже не назван в структуре произведения. Это - концентрированное воплощение сути произведения, объединяющее всю систему речевых структур персонажей в их соотношении с повествователем, рассказчиком или рассказчиками и через них являющееся идейно-стилистическим средоточием, фокусом целого. Образ автора обычно не совпадает с рассказчиком в сказовой форме повествования. В этом случае рассказчик - это условный образ человека, от лица которого ведется повествование в произведении.
В.В. Виноградов пишет: "Рассказчик - речевое порождение автора, и образ рассказчика - это форма литературного артистизма автора. Образ автора усматривается в нем как образ актера в творимом им сценическом образе. Соотношение между образом рассказчика и образом автора динамично даже в пределах одной сказовой композиции, это величина переменная" (2). Структура образа автора различна в разных видах художественной прозы. Так, рассказ как форма литературного повествования реализуется рассказчиком - посредником между автором и миром литературной действительности.
Образ рассказчика накладывает отпечаток своей экспрессии, своего стиля и на формы изображения персонажей: герои уже не "самораскрываются" в речи, а их речь передается по вкусу рассказчика - в соответствии с его стилем в принципах его монологического воспроизведения. Рассказчик в ткани речи получает свою "социологическую" характеристику. Конечно, для писателя при социально-стилистической дифференциации персонажей необязательно следовать социально-экспрессивным расслоениям бытовой, прагматической речи. Тут остро выступает вопрос о зависимости художника от литературных традиций, от структурных своеобразий языка литературы. Но вообще, чем меньше в литературном рассказе "социально-экспрессивных" ограничений, чем слабее его "диалектная" замкнутость, т.е. чем сильнее тяготение его к формам общего литературного языка, тем острее выступает в нем момент "писательства". А чем теснее сближение образа рассказчика с образом писателя, тем разностороннее могут быть формы диалога, тем больше возможностей для экспрессивной дифференциации речи разных персонажей. Ведь рассказчик, поставленный на далекое речевое расстояние от автора, объективируя себя, тем самым накладывает печать своей субъективности на речь персонажей, нивелируя ее.
Произведение «Молитва морю» Марины Ивановны Цветаевой относится к ее ранней лирике, входит в сборник «Волшебный фонарь».
Стихотворение написано не позднее 1912 года. В эту пору поэтессе 20 лет, она уже автор двух книг, жена С. Эфрона. Лето года вместе с сестрой она провела в Коктебеле, как раз у моря, в доме гостеприимного хозяина М. Волошина. Там же познакомилась со своим будущим мужем. В конце того же года семья пополнилась дочкой. Пейзажная лирика с философским подтекстом, 3 строфы с опоясывающей рифмовкой. Встречаются лишь открытые рифмы. Лирическая героиня – сама автор. Стихотворение построено на лексических повторах, синтаксическом параллелизме, перечислительной градации приставочных глаголов (усыпи, раствори). Интонация мечтательная. Анафора в первых строках: солнце и звезды. Лексика возвышенная и нейтральная. Простор и глубина «вечного моря» (настойчивый рефрен, похожий на перекат медлительных волн). Множество глаголов в повелительном наклонении, личностные дай, влей. Героиня обращается к морю в своеобразной молитве, как бес к мощи, бессильный – силе (соответственно, есть тут и элемент противопоставления). Впрочем, очеловечивания стихии здесь нет. «Детское горе»: поэтесса в эти годы выглядела совсем юной. В дневниках того времени она замечает, что не только ее дочь – ребенок, но все еще и она сама. Сосредоточенно героиня просит (практически требует) принять и ее в безмятежность неба и воды, ночи и зари. Исцеления душевных ран она ищет у природы, причем, в самых грандиозных ее проявлениях. «Успокоенном взоре»: от житейских бурь, внутренних треволнений, столкновений с людьми, непонимания, несовпадения внешнего облика и души. Олицетворение: улыбку зари (рассвет). В озябшее сердце она просит влить «живую струю». При этом отдых ее – все же в общении, обмене мыслями, чувствами с близкими по духу людьми. Потому и хочет героиня отдыха «от терпения» (молчания, пустых разговоров, суеты), готова ринуться в бой, отстаивая свои убеждения и идеалы. «Дух предаю»: церковная лексика с восклицанием в финальной строке. Скажем, из сборника молитв перед сном. Однако в них, разумеется, человек предает свою жизнь, дух в руки Бога. Следует сказать, впрочем, что образ гор в поэзии и мироощущении поэтессы всегда соревновался с морем.
М. Цветаева в своем творчестве часто обращается к образам природы, к ее обновляющей силе.
Неисправимый идеалист и романтик, Платонов верил в «жизненное творчество добра» , в «мир и свет» , хранящиеся в человеческой душе, в занимающуюся на горизонте истории «зарю прогресса человечества» . Писатель-реалист Платонов видел причины, заставляющие людей «экономить свою природу» , «выключать сознание» , переходить «изнутри вовне» , не оставляя в душе ни единого «личного чувства» , «терять ощущение самого себя» . Он понимал, почему жизнь на время «оставляет» того или иного человека, подчиняя его без остатка ожесточенной борьбе, почему «неугасимая жизнь» то и дело гаснет в людях, порождая вокруг мрак и войну. Платонов синтезировал в своем творчестве идеи многих философских направлений и школ. Отзвуки этих теорий мы находим у героев его произведений. Например, уверенность главного героя романа «Чевенгур» в том, что с труда можно достичь всеобщего счастья, отсылает нас к философии «общего дела» Федорова; а мысль о том, что человечество — «единое существо» , перекликается с идеями русского космизма. Последнее особенно близко Платонову и его героям : «Человечество — одно дыхание, одно живое, милое существо. Больно одному, больно всем. Умирает один, умирают все» . Труд является средством познания мира, с его человек должен победить силы природы (в мире Платонова природа — враждебная человеку стихия) , достичь всеобщего счастья. Мысль о том, что именно труд — это путь человечества к счастью и средство познания мира, глубоко переживается всеми героями Платонова .
А. Платонов принадлежит к тем немногочисленным авторам, кто услышал в революции не только «музыку» , но и отчаянный крик. Он увидел, что добрым желаниям иногда соответствуют злые дела, а в замыслах добра кто-то предусмотрел для усиления своей власти уничтожение многих ни в чем не повинных людей, якобы мешающих общему благу. Все, что было опубликовано из произведений Платонова до последних лет, не могло дать полного представления ни о его мощи как писателя, ни совершить той работы по формированию духовности человека, которая оказалась под силу таким произведениям, как «Котлован» , «Чевенгур» , «Ювенильное море» .
Герои-романтики Платонова политикой как таковой не занимаются. Они рассматривают свершившуюся революцию как решенный политический вопрос. Все, кто этого не хотел, потерпели поражение. И еще потому они не занимаются политикой, что в начале 20-х годов новое советское государство еще не сложилось, сложилась власть и аппарат власти У меня так)