"...Терпи, козак, – атаман будешь! Не тот еще добрый воин, кто не потерял духа в важном деле, а тот добрый воин, кто и на безделье не соскучит, кто все вытерпит, и хоть ты ему что хочь, а он все таки поставит на своем..."
"...Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу!.."
"... Бойко и метко стреляли в цель, переплывали Днепр против течения – дело, за которое новичок принимался торжественно в козацкие круги..."
"Остап выносил терзания и пытки, как исполин. Ни крика, ни стону не было слышно даже тогда, когда стали перебивать ему на руках и ногах кости, когда ужасный хряск их послышался среди мертвой толпы отдаленными зрителями, когда панянки отворотили глаза свои, – ничто, похожее на стон, не вырвалось из уст его, не дрогнулось лицо его. Тарас стоял в толпе, потупив голову и в то же время гордо приподняв очи, и одобрительно только говорил: «Добре, сынку, добре!»"
"– Чем бы не козак был? – сказал Тарас, – и станом высокий, и чернобровый, и лицо как у дворянина, и рука была крепка в бою! Пропал, пропал бесславно, как подлая собака! – Батько, что ты сделал? Это ты убил его? – сказал подъехавший в это время Остап. Тарас кивнул головою. Пристально поглядел мертвому в очи Остап. Жалко ему стало брата, и проговорил он тут же: – Предадим же, батько, его честно земле, чтобы не поругались над ним враги и не растаскали бы его тела хищные птицы. – Погребут его и без нас! – сказал Тарас, – будут у него плакальщики и утешницы! И минуты две думал он, кинуть ли его на расхищенье волкам-сыромахам или пощадить в нем рыцарскую доблесть, которую храбрый должен уважать в ком бы то ни было"
1)Начнем с того, что Татьяна была милым идеалом именно для сердца, а не для глаз:
Ни красотой сестры своей,
Ни свежестью ее румяной
Не привлекла б она очей.
Я считаю, что для поэтов, как и для других творческих личностей (если не для всех людей вообще), внешняя красота не может котироваться на одном уровне с красотой внутренней. Последняя неизменно ставится выше, ценится больше, ведь время не губит ее, а лишь усиливает.
Это могут доказать слова Онегина, обращенные к Ленскому:
«Неужто ты влюблен в меньшую?»
- А что? – «Я выбрал бы другую,
Когда б я был, как ты, поэт!»
Но Владимир любил Ольгу так сильно, что ничего нельзя было поделать. Он знал ее уже много лет, с самого детства, и от этого чувства его становились сильнее. Еще более весомым доказательством любви Ленского к младшей дочери Лариных было то, что он вызвал на дуэль своего друга из-за того, что Онегин пригласил Ольгу на несколько танцев, хотя сам ревнивец первым пошел танцевать с Татьяной, как будто и вовсе забыл про свою возлюбленную.
"...Терпи, козак, – атаман будешь! Не тот еще добрый воин, кто не потерял духа в важном деле, а тот добрый воин, кто и на безделье не соскучит, кто все вытерпит, и хоть ты ему что хочь, а он все таки поставит на своем..."
"...Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу!.."
"... Бойко и метко стреляли в цель, переплывали Днепр против течения – дело, за которое новичок принимался торжественно в козацкие круги..."
"Остап выносил терзания и пытки, как исполин. Ни крика, ни стону не было слышно даже тогда, когда стали перебивать ему на руках и ногах кости, когда ужасный хряск их послышался среди мертвой толпы отдаленными зрителями, когда панянки отворотили глаза свои, – ничто, похожее на стон, не вырвалось из уст его, не дрогнулось лицо его. Тарас стоял в толпе, потупив голову и в то же время гордо приподняв очи, и одобрительно только говорил: «Добре, сынку, добре!»"
"– Чем бы не козак был? – сказал Тарас, – и станом высокий, и чернобровый, и лицо как у дворянина, и рука была крепка в бою! Пропал, пропал бесславно, как подлая собака! – Батько, что ты сделал? Это ты убил его? – сказал подъехавший в это время Остап. Тарас кивнул головою. Пристально поглядел мертвому в очи Остап. Жалко ему стало брата, и проговорил он тут же: – Предадим же, батько, его честно земле, чтобы не поругались над ним враги и не растаскали бы его тела хищные птицы. – Погребут его и без нас! – сказал Тарас, – будут у него плакальщики и утешницы! И минуты две думал он, кинуть ли его на расхищенье волкам-сыромахам или пощадить в нем рыцарскую доблесть, которую храбрый должен уважать в ком бы то ни было"