Принципы своей работы Репин сформулировал на страницах книги «Далёкое близкое»; в их основе «материя как таковая»: «Мне нет дела до красок, мазков и виртуозности кисти, я всегда преследовал суть: тело как тело»[218]. Он отвергал «акробатику кисти, живописность ради живописности» и готов был вслед за Крамским повторять, что «драгоценнейшее качество художника — сердце»[219]. Свой реализм Илья Ефимович называл «простонародным», подчёркивая, что попытки сфальшивить ему никогда не удавались: его кисть, по словам Корнея Чуковского, «была правдивее его самого»[220]. Художник Яков Минченков считал, что Репина никогда не интересовали эстетские изыскания:
Увлечение одной лишь формой или красками, уход в изысканность — всё это было не для Репина. Ему нужна была жизненная тема, живые люди, широкая пластика, экспрессия, сильные переживания[221].И. Е. Репин и Ф. И. Шаляпин. 1914 год.Во время работы над портретами художник, по собственному признанию, «на короткое время влюблялся» в натуру, изучал книги изображаемых писателей, слушал музыку композиторов, наизусть воспроизводил большие цитаты из стихотворений поэтов — это был недолгий, но обязательный «медовый месяц» Репина с людьми, чьи образы он создавал. Так, работая над «Бурлаками», Илья Ефимович пребывал в восторге от Канина, «до страсти влюблялся во всякую черту его характера и во всякий оттенок его кожи и посконной рубахи»; подобную страстность исследователи называли «профессиональной целесообразностью»[222]. Несмотря на то, что Репин писал и акварелью, и тушью, на первом месте у него были масляные краски. Кистями он работал практически вслепую, стараясь не отрывать взгляда от сидящего перед ним человека:
Руки сами выхватывали нужную кисть, сами смешивали краски в должных пропорциях, а он и не замечал всей этой технологии творчества, так как она стала для него подсознательной[223].
Для того, чтобы Вам было более понятно, ниже приведу краткое сожржание. Но от себя хочется добавить, что Чехова люблю и этот его рассказ является хорошим произведением, которое можно читать в любом возрасте и в любые времен, так как это будет актуально.
Пелагея, красивая горничная Алёхина, влюблена в повара Никанора, пьяницу и хулигана, но, тем не менее, настолько набожного человека, что он не согласен жить с Пелагеей, не заключив законный брак. Сама же горничная не хочет замуж за Никанора, тот сердится на неё и даже бьёт.
Алёхин рассуждает о том, что в любви всё индивидуально, что здесь не действуют какие-то общие законы и что у русских есть привычка не просто любить, а постоянно усложнять себе при этом жизнь, задаваясь массой ненужных вопросов.
Алёхин рассказывает историю своей любви. По окончании университета он обосновался в своем имении Софьино, на котором после смерти отца был большой долг. Алёхин решает работать, пока не приведёт имение в порядок и не выплатит долги. Его «культурные привычки» выглядят здесь неуместно. Он перестаёт читать газеты, зачастую засыпает не в спальне, а на сеновале.
Алёхина выбирают в почетные мировые судьи. Ему приятно ездить в город, ему нравится тамошнее общество, из новых знакомых Алёхину особенно близки Лугановичи: муж — товарищ председателя суда, жена, Анна Алексеевна, молодая, добрая, интеллигентная женщина. Алёхин влюбляется в неё, начинает всё чаще бывать у Лугановичей. Там ему всегда рады: если Алёхин подолгу отсутствует, его спрашивают, не случилось ли что. Алёхин становится в доме своим человеком, входит без доклада. Супруги трогательно заботятся о нём: потчуют от души, дарят подарки, периодически просят взять у них взаймы (Алёхина постоянно притесняют кредиторы) , но он всякий раз отказывается.
Алёхин страдает, не понимает, что свело Анну Алексеевну с таким немолодым и неинтересным человеком, как Луганович, предрекает ей скучную однообразную жизнь. К сожалению, сам он не может предложить ей ничего лучшего взамен, а потому годы идут, у Лугановичей появляются дети, а Алёхин и Анна попрежнему не признаются друг другу в своей любви и скрывают её и от себя, и от других. Они вместе часто ходят в театр, в городе о них ходят сплетни, не имеющие под собой оснований.
Постепенно Анна становится все более нервной, раздражительной и язвительной, в ней укрепляется сознание, что жизнь её не состоялась. Наконец, Лугановичи принимают решение о переезде — мужа назначают председателем в одной из западных губерний. Первой уезжает Анна (ей доктора предписывают лечение в Крыму) . Алёхин провожает её. В последний момент перед отходом поезда он заносит в купе забытую Анной корзинку. Они обнимаются, целуются, плачут, говорят о своём чувстве и понимают, «как мелко и как обманчиво было все то, что мешало любить… что когда любишь, то в своих рассуждениях об этой любви нужно исходить от высшего, от более важного, чем счастье или несчастье, грех или добродетель в их ходячем смысле, или не нужно рассуждать вовсе» .
Алёхин едет с Анной до следующей станции, выходит и пешком отправляется в Софьино. С тех пор он живет по-прежнему, крутится как белка в колесе, не занимается наукой или чем-то другим, что сделало бы его жизнь приятнее.