Где летом пели зяблики,
Сегодня - посмотри! -
Как розовые яблоки,
На ветках снегири.
Снежок изрезан лыжами,
Как мел, скрипуч и сух,
И ловит кошка рыжая
Веселых белых мух.
.
.
.
:
«Всякая завершившаяся успехом революция есть перестройка не только внешних форм, Нои переустройство психики. Совершенно естественно, что эти операции сопровождаются определенным чувством боли, которую лучше всего охарактеризовать как боль перестройки и которая ощущается всеми слоями общества. Есенин за всех сказал об этом мучительном и неизбежном чувстве, которое он испытал во всей полноте, и вот за это его любят, если не все, то столь многие».
Высказывались, конечно, и другие суждения. Неистовые ревнители пролетарских ценностей истолковывали стихи про кабацкую Русь, как подкоп под советские устои, дескать, упадочные эти стихи не что иное, как «ушедшая в кабак» контрреволюция.
На самом же деле в эпатаже, присущем есенинскому герою, проявляется щемящее чувство неуютной тоски в "чужом мире». Одиночество лирического героя, его израненную душу С. Есенин вместил в простой, но чрезвычайно емкой параллели: Если раньше мне били в морду,То теперь вся в крови душа.И уже говорю я не маме,А в чужой и хохочущий сброд:"Ничего! Я споткнулся о камень,Это к завтраму все заживет!"("Все живое особой метой...", 1922 г.Это ли не лучшее доказательство того, что его хулиганство, несмотря на откровенно грубую лексику, нарочитые физиологизмы, только защитная реакция. Поэт с глубоким, проникновенным лиризмом бросает в лицо "хохочущему сброду" свою "асоциальность", открещиваясь от действительных подлецов и негодяев. Отчего прослыл я шарлатаном?Отчего прослыл я скандалистом?Не злодей я и не грабил лесом,Не расстреливал несчастных по темницам.Я всего лишь уличный повеса,Улыбающийся встречным лицам.("Я обманывать себя не стану...",1922 г.Вопрос, заданный С. Есениным, открыто характеризует сложившийся не в пользу поэта расклад сил в трагический момент истории России.
III Распад имажинизма
1. Роспуск имажинизма
Плохое настроение Есенина, вызванное заграничным путешествием, возвращение домой совсем не улучшило, а даже наоборот, сделало еще хуже: обычная ссора на бытовом уровне закончилось коренным изменением в жизни Сергея Александровича.
Дело в том, что, уезжая в мае 1922 года из Москвы, поэт оставил приносящее большие доходы литературное кафе «Стойло Пегаса». Во время путешествия, часть от них, принадлежащая Есенину должна была отдаваться его сестре Екатерине Есениной. Но оказалось, что та за этот год не получила почти ничего, кроме того, по словам Мариенгофа, «Стойло» обанкротилось и его пришлось продать.
Есенин вызвал друга на откровенный разговор по поводу расчетов, и они так поссорились, что перестали разговаривать друг с другом. Уезжая, Сергей Александрович посвятил Анатолию Борисовичу стихотворение «Прощание с Мариенгофом». В нем имелись такие строчки, оказавшиеся впоследствии пророческими:
Другой в тебе меня заглушит.
Не потому ли - в лад речам-
Мои рыдающие уши,
Как весла, плещут по плечам?
Но только, в отличие от строк, человеком, заглушившим Есенина в Мариенгофе, оказался не другой, а другая. Анатолий женился. У него родился сын Кирилл. И он был вполне счастлив и без лучшего друга. Это была еще одна черная кошка, пробежавшая между товарищами.
.
Имажинизм Есенину смотреть на мир и рисовать его новыми, до этого неизвестными красками и образами.
Ещё не тронулася тень,
Царит себе, не сознавая,
Что вот уж встрепенулся день,-
Что хоть лениво и несмело
Луч возникает за лучом,
А небо так еще всецело
Ночным сияет торжеством.
Но не пройдет двух-трех мгновений,
Ночь испарится над землей,
И в полном блеске проявлений
Вдруг нас охватит мир дневной...
Фёдор Иванович Тютчев.