По своему сложному строению «Полтава» была не похожа на другие поэмы Пушкина (и современных ему поэтов) и потому осталась непонятой и не оцененной ни современниками, ни позднейшей критикой. Между тем поэт придавал большое значение этому произведению и был очень огорчен неуспехом его у читателей и критики. «Самая зрелая из всех моих стихотворных повестей, — писал Пушкин в одной статье, — та, в которой все почти оригинально.. . «Полтава» , которую Жуковский, Гнедич, Дельвиг, Вяземский предпочитают всему, что я до сих пор ни написал, «Полтава» — не имела успеха... » Сложность поэмы состояла в том, что в ней в пределах одного произведения разрабатывались три разные, не свя¬занные между собой темы. Первая тема — судьба русского государства среди других европейских стран русского народа отстоять свою государственную самостоятельность в борь¬бе с сильнейшими противниками. Эта тема (борьба непо¬бедимого полководца Карла XII с Петром I) связывалась в сознании Пушкина с недавними близкими ему событиями 1812—1815 годов — нашествием Наполеона и поражением его, «когда падением ославил муж рока свой попятный шаг» . Пушкин считал, что, одержав победу в тяжкой борьбе с могучим врагом, Россия доказала свою крепость и силу. ...Но в искушеньях долгой кары, Перетерпев судеб удары, Окрепла Русь. Так тяжкий млат, Дробя стекло, кует булат. Центральным эпизодом этой темы является Полтав¬ский бой, центральным героем ее — Петр I. Другая тема, которая не могла не встать перед Пушки¬ным, как государственным мыслителем, — тема многона¬ционального русского государства, вопрос об историчес¬кой закономерности объединения разных наций в одно государство и прочности их связи с русским народом и государством. Эту тему Пушкин развивает на примере Украины, поставив в центр образ Мазепы, пытавшегося при шведских войск оторвать Украину от России. В поэме Пушкин (в строгом соответствии с историей) показывает Мазепу не как патриота, борющегося за осво¬бождение родины, а как коварного властолюбца, презира¬ющего и свободу, и родину. Пушкин не был бы великим гуманистом, если бы ограничился в своей поэме только поэтическими размыш¬лениями о государстве, восхвалением его мощи и не поду¬мал бы о судьбе отдельной личности, частного человека. Третья тема «Полтавы» — судьба человека, далекого от участия в политических событиях его времени и все же гибнущего, раздавленного колесом истории. Мария — сильная и страстная женщина. Она преодо¬левает религиозные препятствия (Мазепа, как крестный отец Марии, по религиозным законам не мог быть ее мужем) , проклятие родителей, позор в глазах общества и завоевывает себе личное счастье.. . Но неожиданные для нее грандиозные и страшные исторические события становятся причиной ее гибели. Поместив драматический эпизод встречи сошедшей с ума Марии с Мазепой в конец поэмы, Пушкин придал трагический характер и всему произведе¬нию. «Сильные характеры и глубокая трагическая тень, наброшенная на все эти ужасы, — вот что увлекло меня» , — писал Пушкин в одной заметке.
Когда-то, очень давно, мне прислали важное издание «Слова о полку Игореве». Я долго не мог понять: в чем дело? В институте расписались в том, что книгу получили, а книги нет. Наконец выяснилось, что взяла ее одна почтенная дама. Я спросил даму: «Вы взяли книгу?». «Да, — отвечает она. — Я ее взяла. Но если вам она так нужна, я могу ее вернуть». И при этом дама кокетливо улыбается. «Но ведь книга прислана мне. Если она вам нужна, вы должны были ее у меня попросить. Вы же поставили меня в неловкое положение перед тем человеком, который ее прислал. Я даже не поблагодарил его».
Повторяю; давно это было. И можно было бы забыть об этом случае. Но все-таки вспоминаю иногда о нем — жизнь напоминает.
Ведь действительно, кажется, какой пустяк! «Зачитать» книгу, «забыть» вернуть ее владельцу... Сейчас это стало как бы в порядке вещей. Многие оправдываются тем, что мне, мол, эта книга нужнее, чем владельцу; я без нее обойтись не могу, а он обойдется! Распространилось новое явление — «интеллектуального» воровства, вроде бы вполне извинительного, оправдываемого увлеченностью, тягой к культуре. Иногда даже говорят, что «зачитать» книгу — это вовсе не воровство, а признак интеллигентности. Подумайте только: бесчестный поступок — и интеллигентность! А не кажется ли вам, что это попросту дальтонизм? Нравственный дальтонизм: мы разучились различать цвета, точнее — отличать черное от белого. Кража есть кража, воровство есть воровство, бесчестный поступок остается бесчестным поступком, как бы и чем бы они ни оправдывались! А ложь есть ложь, и, в конце концов, я не верю, что ложь может быть во Ведь даже проехать «зайцем» в трамвае — это то же воровство. Нет малой кражи, нет малого воровства — есть просто воровство и просто кража. Не бывает малого обмана и большого обмана — есть просто обман, ложь. Недаром же говорится: верен в малом — и в большом верен. Когда-нибудь случайно, мимолетно, вспомнится вам незначительный эпизод, когда вы поступились совестью в самом будто бы безобидном и ничтожном — и вы почувствуете укор совести. И вы поймете, что если кто и пострадал от вашего пустякового, ничтожного поступка, то пострадали прежде всего вы сами — ваша совесть и ваше достоинство.
...Новое противостоит старому, хотя, может быть, не всякое новое лучше старого. Как свет противостоит мраку, так разум и мудрость противостоят невежеству и безрассудству. Это вечное противостояние. И если продолжить цепочку сопоставлений, вернее, противопоставлений, то звеньями ее должны связаться любовь и ненависть, жестокость и милосердие, вражда и мир, дружба и неприязнь и, конечно, правда и ложь. Окажется, таким образом, что вся наша жизнь находится в постоянном борении, в преодолении одними силами других. Это извечный закон, и, вероятно, не будь такого вековечного противостояния, не существовало бы ни самой жизни, ни самого мира. Однако когда нарушается в душах людских равновесие сил, противоборство обостряется.
Стали привыкать жить двойной жизнью: говорить одно, а думать другое. Разучились говорить правду — полную правду, а полуправда есть худший вид лжи: в полуправде ложь подделывается под правду, прикрывается щитом частичной правды.
Стала исчезать у нас совестливость. Говорю об этом, обязан говорить, потому что мне в своей жизни множество раз не по личным делам, а по таким, которые имеют огромное значение для сохранения нашей культуры, приходилось сталкиваться с людьми, у которых чувство совестливости отсутствовало.
Фонвизин ("Недоросль")
Куприн ("Гранатовый браслет")
Салтыков-Щедрин ("Господа Головлевы" )