Поведение Шабашкина объясняется страхом перед всесильным Троекуровым, надеждой на «награду» (а не прямой взяткой) и бесправием Дубровского. «Шабашкин всеми правдами и неправдами старался придать делу об имении Дубровского желаемый оборот. Перед Троекуровым Шабашкин лебезил, поддакивал Троекурову, беспрекословно подчинялся его воле. Он всячески старался угодить Кириле Петровичу и был очень доволен, когда ему это удавалось. Перед Троекуровым Шабашкин выглядел подобострастным подлизой, всегда старающимся угодить барину и поддержать его желания и настроение» . Приехав в Кистеневку, Шабашкин вовсю старался казаться как можно более важным, он „...стоял подбочась и гордо взирал около себя... “. Он был наверху блаженства и чувствовал себя полноправным хозяином Кистеневки. Шабашкин вел себя развязно, никого не хотел признавать. Когда Владимир Дубровский заговорил с приказным об имении, то Шабашкин нагло спросил его, кто он такой и какое имеет право вступать в пререкания с приказными. Отношение Шабашкина к Дубровскому абсолютно противоположно его отношению к Троекурову. Дубровский был беден, и поэтому Шабашкин ни в грош не ставил его по сравнению с Троекуровым.
Евпатий Коловрат - герой русского эпоса. Во многом напоминает героя былин, которому, однако, пришлось биться не с Соловьем-разбойником, не с Идолищем поганым, а с самым реальным врагом Руси — ратью Батыевой. Евпатий Коловрат, подобно былинным богатырям, уничтожает вражескую силу, противопоставляя ей свою богатырскую мощь. Но, в отличие от былин, сражение оканчивается гибелью героя. Кроме того, Евпатия окружает дружина -- это обычные воины, не богатыри. И, наконец, не забудем, что подвиг и гибель Евпатия вписаны в конкретное историческое событие 1237 года и о Евпатий говорится как о реальном лице — княжеском воеводе. Это переплетение исторической конкретики и эпического вымысла, а также поэтических элементов, близких к поздней народной исторической поэзии, позволяет предположить, что вся история об опоздавшем на битву воине, испившем свою смертную чашу, восходит к историческим песням XIII—XIV веков, в которых запечатлелись трагедия и героизм русских людей времен татаро-монгольского нашествия.
Свет луны во все концы.
Вот опять вдруг зарыдали
Разливные бубенцы.....