Я не был лично знаком с А. П. Чеховым. Тем не менее, это не мешало мне быть поклонником его, действительно, выдающегося таланта.
Я видел Чехова три раза в жизни, и эти «три встречи» оставили во мне неизгладимый след.
Первая встреча произошла в Ялте.
Это было в 1900 году, не помню уж, которого именно числа, но отлично помню, что была тёплая, прекрасная погода.
Мы возвращались с водопада Учан-Су: я, моя жена и две свояченицы, — в четырёхместной коляске.
Я с младшей свояченицей сидел впереди.
Проезжая Ауткой, кучер сказал, показывая пальцем:
— Вот дача г. Чехова. А вон и они сами.
Мы приказали остановиться и подошли к ограде дороги.
Сад дачи писателя расположен несколько ниже дороги, так что терраса и дорога находятся на одном уровне, и притом на расстоянии всего нескольких саженей.
А. П. Чехов сидел на террасе, вероятно, со знакомыми.
— Который из них Чехов? — спросил я у кучера.
Он указал пальцем на человека с небольшой бородкой.
— Но он вовсе не так худ! — воскликнула моя жена.
— Ну, нет, знаешь! — возразил я, — он выглядит очень плохо!
И, к сожалению, я оказался прав.
Чехов немедленно же поднялся с места и сказал своим знакомым:
— Пойдёмте лучше в комнаты.
Было, как я уже говорил, очень тепло.
Но, очевидно, даже и тёплая ялтинская погода была свежа для писателя, силы которого были уже надломлены!
В другой раз я видел Антона Павловича в Москве, в Художественном театре.
Не помню уж, что в тот вечер шло, — но я увидел Антона Павловича в чайном буфете.
Он сидел за столиком один и, как показалось мне, меланхолически мешал в стакане ложечкой.
Я остановился около стола и стал смотреть на дорогого писателя.
Антон Павлович посидел с минуту, потом негромко сказал:
— Человек!
Заплатил 20 копеек и ушёл, так и не выпив чая.
Помню, я тогда ещё подумал:
«Очевидно, и слабый чай ему вредно пить на ночь!»
Наконец, последняя наша встреча была вскоре после знаменательного представления «Вишнёвого сада», — в «Славянском Базаре», за завтраком.
Чехов меня не узнал!
И когда он со своими знакомыми остановился вблизи моего стола, выбирая столик для себя, я громко сказал сидевшему со мной приятелю:
— А вот Чехов!
Антон Павлович спросил у метрдотеля:
— Нет ли столика, знаете, в другом конце зала?
Но в другом конце зала свободного стола не оказалось.
Счастье мне благоприятствовало, — Антон Павлович сел за столик рядом с нашим.
Как сейчас помню, он спросил себе наваги.
Я нарочно громко сказал приятелю:
— А видел ты «Вишнёвый сад»? Какое чудное произведение! Я не был, потому что билет трудно достать. Но непременно собираюсь, и даже с женой!
Антон Павлович не стал есть наваги.
Даже такой нежной рыбы, и то не мог есть.
Так он плох был в это время.
Это написано наскоро, потому что перо падает из рук. Но на всякий случай сообщаю вам эти сведения, — может быть, они пригодятся для характеристики незабвенного писателя.
«Недоросль» - первая русская социально-политическая комедия. Фонвизин изображает пороки современного ему общества: хозяева, господствующие не по праву, дворяне, не достойные быть дворянами, «случайные» государственные мужи, самозваные учителя.
Госпожа Простакова – центральная героиня пьесы. Она управляет хозяйством, колотит мужа, держит в ужасе дворовых, воспитывает сына Митрофана. Её власти ничто не противопоставлено. Она говорит: «Разве я не властна в своих людях?» Эта невежественная и корыстолюбивая фурия по-своему чадолюбива. В конце пьесы её предаёт так ею любимый сын. Она становится жалкой и униженной.
Основным средством создания образа Простаковой становится речевая характеристика. Язык Простаковой меняется в зависимости от того, с кем она говорит, и от ситуации. К слугам она обращается: «собачья дочь», «бестия», «каналья», «воры». К Митрофану: «друг мой сердешный». Когда вымаливает себе прощение, её язык близок к народной речи: «Ах, мои батюшки, повинную голову меч не сечёт».
Митрофанушка – баловень матери, любимец дворни, невежа и бездельник. Он груб и спесив. К домочадцам и слугам он обращается грубо. Няню Еремеевну он называет «старой хрычовкой».
Фонвизин высмеивает и то, как воспитывались дворянские дети в 18 веке. По-французски Митрофанушку учит немец Вральман, точные науки преподаёт отставной сержант Цифиркин, грамматику – семинарист Кутейкин, уволенный от «всякого учения».
Итог обучения Митрофанушки – сцена экзамена, где ученик демонстрирует полное невежество, а его мать подводит итог: «Без наук люди живут и жили».
В конце пьесы торжествует добродетель, а порок наказан.
