Несмотря на то, что Евгений Базаров — нигилист по своим убеждениям, он не может противостоять природе человеческого сердца, которое подчиняется такому сильному чувству, как любовь. Его чувство к Одинцовой очень сильное и искреннее, хотя герой и не хочет признаться в этом даже самому себе, ведь это означает крах его теории, его жизненных принципов и идеалов. Его признание проникнуто злостью, так как он разочарован и злится на самого себя. Чувства к Одинцовой изменяют всю его жизнь, наполняют её другим, чувственным и романтичным содержанием. Он испытывает тоску и тревогу потому, что не может быть вместе с любимой женщиной, так же его терзают внутренние противоречия, так как его убеждения оказались ошибочными.
26 августа 1856 года, в день своей коронации, Александр II издал Высочайший манифест, который предусматривал амнистию всех декабристов. В том же году, по-видимому, под впечатлением от этого события Лев Толстой задумывает написать роман о возвращающемся из ссылки декабристе. Осуществлять замысел он, однако, принимается не сразу, а только спустя четыре года, в 1860-м.
О начале работы Толстой сообщает издателю многих записок декабристов Александру Герцену в письме из Брюсселя от 14 марта 1861 года:
«…вы не можете представить, как мне интересны все сведения о декабристах в „Полярной звезде“ . Я затеял месяца четыре тому назад роман, героем которого должен быть возвращающийся декабрист. Я хотел поговорить с Вами об этом, да так и не успел».
В этом же письме он дает описание главного героя:
«Декабрист мой должен быть энтузиаст, мистик, христианин, возвращающийся в 56-м году в Россию с женой, сыном и дочерью и примеряющий свой строгий и несколько идеальный взгляд к новой России. <…> Тургеневу, которому я читал начало, понравились первые главы».
К 1861 году были написаны три главы, в которых действительно выведен декабрист Петр Иванович Лабазов, возвращающийся вместе с женой Натальей Николаевной, дочерью Соней и сыном Сергеем из сибирской ссылки в Москву. Впрочем, несмотря на лестную оценку Тургенева, дальше этих глав роман «Декабристы» не продвинулся.
Чем дальше, тем больше в Толстом зреет желание написать масштабное полотно. «Эпический род мне становится один естественен», — отмечает он в дневнике 3 января 1863 года. Постепенно изначальный замысел «Декабристов» расширяется и углубляется. Толстой приходит к мысли, что начинать действие романа с 1856 года не совсем правильно — необходимо включить в повествование и сам год декабристского восстания. В одном из черновых набросков предисловия к «Войне и миру» он пишет: «Невольно от настоящего я перешел к 1825 году, эпохе заблуждений и несчастий моего героя». Творчески этот «переход к 1825 году» ни в чем не выразился, по крайней мере в бумагах Толстого нет ничего относящегося к этой стадии работы. Видимо, писатель действительно недолго задержался на этом замысле и вскоре обратился к 1812 году, о чем писал все в том же предисловии:
«Но и в 1825 году герой мой был уже возмужалым семейным человеком. Чтобы понять его, мне нужно было перенестись к эпохе его молодости, и молодость его совпала со славной для России эпохой 1812 года. Я другой раз бросил начатое и стал писать со времени 1812 года, которого еще запах и звук слышны и милы нам, но которое теперь уже настолько отдалено от нас, что мы можем думать о нем спокойно».
В середине 1863 года поиски Толстого выливаются в идею романа «Три поры» — по собственным его словам, произведению «из времени 1810-х и 20-х годов». Писатель намеревается последовательно провести своего героя через Отечественную войну, восстание на Сенатской площади и показать его возвращение из сибирской ссылки. Со временем первоначальный замысел менялся все больше. Например, в седьмом по счету наброске (всего их было пятнадцать) время действия сдвигается к 1805 году, хотя в ранней задумке фигурировал 1811-й. У Толстого читаем:
«Мне совестно было писать о нашем торжестве в борьбе с бонапартовской Францией, не описав наших неудач и нашего срама. <…> Ежели причина нашего торжества была не случайна, но лежала в сущности характера русского народа и войска, то характер этот должен был выразиться еще ярче в эпоху неудач и поражений. Итак, от 1856 года возвратившись к 1805 году, я с этого времени намерен провести уже не одного, а многих моих героинь и героев через исторические события 1805, 1807, 1812, 1825 и 1856 года».