Жилин и Костылин - герои повести Льва Толстого "Кавказский пленник", герои-антиподы, полностью отличающиеся друг от друга и характерами и поведением.
Прежде всего, Костылин не выдержал испытания потому что так было надо автору повести произведения. Толстому нужен был контраст в поведении людей, попавших в сложную и опасную ситуацию и он его получил. Писатель показывает, как жилистый телом и стойкий духом Жилин выдерживает все тяготы плена, сохраняет человеческий облик и даже враги его уважают за несгибаемую волю. А Костылин и физический антипод Жилина, оказывается слабохарактерным изнеженным человеком, не привыкшим к трудностям, который даже в плену рассчитывает на свои деньги, а не свои силы. И ломается, потому что у него нет той крепкой духовной основы, жизненного стержня, который имеется у Жилина.
Рассказ «Кавказский пленник» был написан Л. Н. Толстым в 70-ые годы XIX века. На Кавказе в то время шла война русских с горцами. В основе рассказа лежат реальные события, которые происходили с самим писателем и его сослуживцами во время их службы на Кавказе. Однажды он со своим другом чудом ушёл от погони. Приходилось поручику Толстому и вызволять из плена своих боевых товарищей.
Задумываясь над судьбами главных героев, русских офицеров Жилина и Костылина, обращаешь внимание на их фамилии. Они даже рифмуются, а по значению противоположны. Жилин от слова «жила» - прочное окончание мышц, жилистый, упругий, а Костылин от слова «костыль» - палка для хромых, бессильных. Внешность у них тоже разная. «Жилин хоть и не велик ростом, а удал был». «А Костылин мужчина грузный, толстый».
Однажды Жилину пришло письмо от матери, которая его приехать к ней. Любящий сын сразу же отправился в дорогу. Поехал он с обозом за крепость. Обоз шёл медленно. Выехал Жилин вперёд, подъехал к нему другой офицер – Костылин, решили они ехать дальше одни, без обоза. Тут на них напали татары. И уже здесь повели себя офицеры по-разному. Жилин проявил храбрость, «выхватил шашку, пустил лошадь прямо на красного татарина», но татары подстрелили под Жилиным лошадь и взяли его в плен. А Костылин, у которого было ружьё, «только увидал татар, закатился что есть духу к крепости» и оставил товарища в беде. Однако предательство не его.
В плену Жилин и Костылин тоже ведут себя по-разному. Когда хозяин Абдул-Мурат сказал офицерам, что им нужно заплатить выкуп 5000 рублей, Костылин сразу же написал письмо, потом «Костылин ещё раз писал домой, всё ждал присылки денег и скучал» или спал. А Жилин согласился только на 500 рублей и письмо отправил на другой адрес, чтобы не обременять заболевшую мать, а сам подумал: «Бог даст – и сам выберусь».
Ходит днём Жилин по аулу, «а сам всё высматривает, выпытывает, как ему бежать» «или рукодельничает, а как ночь придёт, затихнет в ауле, так он у себя в сарае копает» дыру для побега.
Слепил раз Жилин из глины куклу и подарил её Дине, дочери хозяина, потом другую. «И с тех пор стала она ему каждый день крадучи молока носить». А когда Жилин хозяину часы починил про Жилина слава, что он мастер». И стали все к нему обращаться с а он никому не отказывал.
Когда Жилин закончил копать дыру под сараем и узнал, в какую сторону им бежать, он выбрал подходящую ночь и вместе с Костылиным убежал из аула.
Пошли они в горы. Сапоги у Жилина стоптались, он «снял свои, бросил, пошёл босиком», а «Костылин всё отстаёт и охает». Когда встретили они в лесу оленя, «Костылин так и упал со страху, а Жилин смеётся». Дальше ещё хуже – Костылин «мужчина грузный, пухлый, запотел; ...да ноги ободраны – он и рассолодел. Стал его Жилин силой поднимать», закричал Костылин, а в это время проезжал мимо татарин и услышал его крик. Жилин думает: «Бросить товарища не годится». Посадил на себя Костылина и понёс. Вскоре догнал их татарин с подмогой, вернули офицеров в аул и спустили их в яму.
Так по вине Костылина их первый побег не удался. И снова мы видим, насколько по-разному ведут себя офицеры в одинаковых условиях.
Теперь «житьё им стало совсем дурное». «Костылин совсем разболелся, ломота во всём теле стала и всё стонет или спит». А Жилин, хоть и видит, что дело плохо, всё равно «думает о вольном житье». Когда Дина принесла ему черешни и лепёшку, он стал размышлять о том, как уговорить девочку им Дина Жилина, и принесла к яме здоровый шест. Жилин и тут не хотел оставлять Костылина одного, но тот отказался бежать.
В этот раз Жилин бежал один. Он не смог сбить с ноги колодку. Взял у Дины лепёшки, которые она принесла ему в дорогу, поблагодарил за всё девочку, перекрестился и пошёл в горы.
Объяснение:
. Чаще бьется сердце, мысли, перебивая друг друга, теснятся в сознании, человек улыбается, сам не зная чему.
Так иногда бывает, – идет обыкновенный дождь, вы открываете окно, и вдруг вам кажется, что золотые обильные ливни льются над всей страной, и шум дождевых капель в лесах, в траве, в чащах садов говорит о богатстве, о блеске, о прекрасном будущем этой земли.
Или внезапно в памяти выплывают где-то давно прочитанные строки: «Из царства льдов, из царства вьюг и снега как чист и свеж твой вылетает май», – и по-новому, почти по-детски раскрывается облик недалекой весны.
Когда в сознании писателя рождается книга, он испытывает такое же чувство приближающегося неизбежного счастья.
Еще все неясно. Еще все смешалось вокруг в дождевой пыли, в разноголосых криках птиц и людей, в шуме деревьев, в громыхании грома. Еще сознание заполнено перекличкой отдельных слов, мыслей, образов, сравнений, но сквозь все это уже возникает даль свободного повествования.
В каждую книгу писатель уходит надолго, как уходят в просторы неизведанной страны исследователи и завоеватели. Он часто не знает, что его ждет, какие реки, леса и горные кряжи он нанесет на карты, каких неожиданных людей он встретит, свидетелем каких событий ему посчастливится быть.
Волнение писателя, начинающего книгу, сродни волнению человека, уходящего в глубину еще не открытых и не рассказанных стран.
Тревога и радость – два самых сильных чувства, сопровождающих писателя на его пути. Тревога – обычный спутник его мучительной и упорной работы. Найдутся ли ясные и веские слова, чтобы рассказать обо всем увиденном и продуманном, рассказать об этом своему народу, – а его наш советский писатель всегда ощущает как друга. Хватит ли воли, свежести чувств, остроты мысли для того, чтобы взволновать книгой этого взыскательного друга?
Радость работы над книгой – это радость победы над временем, над пространством. Мне кажется, что у настоящих писателей в чувстве радости от законченной работы всегда есть частица чего-то сказочного. Как будто писатель крепко взял за руку друга и повел его за собой в жизнь, в страну, полную событий и света. «Смотри!» – говорит он, и перед другом открываются двери домов, и он видит трогательные и печальные, смешные и героические истории, случившиеся около простых семейных очагов. «Смотри!» – снова говорит писатель, и жестокие бури проносятся над успокоенной землей. «Еще смотри», – и синие дни поднимаются вереницами над берегами морей.
Радость подлинного писателя – это радость проводника по прекрасному, знающего дорогу туда, в то будущее, куда стремится народ всей силой своих надежд.
Это – сложное чувство. Писатель испытывает радость от созерцания жизни, от размышлений, от той особой внутренней напряженности и тишины, которая предшествует рождению книги, от множества как будто бы случайных вещей, дающих толчок для работы.
Год назад я ехал в Севастополь. Где-то за Синельниковом поезд внезапно остановился в степи. После гула и грохота в вагоны вошла мягкая тишина. Пассажиры сразу притихли. Только ветер шелестел газетами, забытыми на столиках.
Я вышел. Стоял туманный мартовский день. Весенний разлив голубел вдали, в степях над ним голубело неяркое и просторное небо. Тишина хлынула на нас. Она шла со всех сторон, из степей, из безмолвной деревни на косогоре. Она обступила и сжала остановившийся поезд.
Я пошел по полотну. Около переезда стоял старик в соломенной шляпе. Он опирался на посох и смотрел на меня ласково и спокойно. Косматый застенчивый пес стоял рядом со стариком и тоже смотрел на меня желтыми ласковыми глазами.
– Вот и вам незабаром (случайно) привелось побывать в степу, – сказал старик. Пес тихо махнул хвостом. – Место наше широкое, чистое, – тем местом шли большевики на Чонгар. Великая была битва на Чонгаре. Дуже великая!
Пес снова робко махнул хвостом.
Через несколько минут поезд снова гремел на стрелках, рвал, звенел, грохотал, и старик с застенчивым псом остались далеко позади, в иной, более сосредоточенной и уже неповторимой жизни.
Мне показалось, что вот такая же встреча была, должно быть, у Малышкина и после нее он написал «Падение Даира». Очень хотелось писать.
Так вот бродишь в жизни и то тут, то там наталкиваешься на встречи, на какие-то часы тишины и сосредоточенности, на «закономерные случайности», и в это-то время и возникает обычно замысел книг. В этом есть особая радость – очень ощутимая, но трудно поддающаяся рассказу. Очевидно, это и есть то состояние, какое мы называем «радостью творчества».
Все отдают своей стране, своему народу знания, опыт, навыки, наконец, самую жизнь, если этого требует существование страны. Но у писателей есть одно невольное преимущество – они отдают своему народу еще и великолепное чувство счастья. Поэтому так радостен писательский труд – тяжелый и многолетний.