Question

Кадетский монастырь н.с. лесков краткое сод-е

Answer 1

КРАТКОЕ ОПИСАНИЕВ книгу включены рассказы Н. С. Лескова «Однодум», «Левша», «Кадетский монастырь», «Грабеж», обязательные для чтения и изучения в средней общеобразовательной школе.СОДЕРЖАНИЕГЛАВА ПЕРВАЯУ нас не переводились, да и не переведутся праведные. Их…ГЛАВА ВТОРАЯВоспоминания мои касаются Первого петербургского кадетского…ГЛАВА ТРЕТЬЯ№ 1. Директор, генерал-майор Перский (из воспитанников…ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯЖил он совершенно монахом. Более строгой аскетической жизни…ГЛАВА ПЯТАЯПо некоторому стечению обстоятельств мы, ребятишки, сделались…ГЛАВА ШЕСТАЯПятнадцатого декабря в корпус неожиданно приехал государь…ГЛАВА СЕДЬМАЯРовно через год после декабрьского бунта, именно 14 декабря…ГЛАВА ВОСЬМАЯРовно через неделю после того, как от нас были отлучены…ГЛАВА ДЕВЯТАЯПосле того как мы прокричали свое «здравия желаем», Демидов…ГЛАВА ДЕСЯТАЯВторой номер за игуменом в монастырях принадлежит эконому.…ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯПо обычаю своему Бобров был такой же домосед, как и Перский.…ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯУ нас очень много было людей бедных, и когда нас выпускали,…ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯТеперь третий постоянный инок нашего монастыря – наш корпусный…ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯЗеленский был доктор отличный и, сколько я могу теперь понимать,…ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯВеруя и постоянно говоря, что «главное дело не в лечении,…ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯУдовольствие доктора Зеленского заключалось в том, что,…ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯМожно представить: как мы при таком учении выходили учены……ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯТогда был такой обычай, что для преподавания религиозных…ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯЯ выше сказал, что Демидов был большой ханжа, он постоянно…ГЛАВА ДВАДЦАТАЯДемидов был чрезвычайно суеверен: у него были счастливые…ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯЧерез неделю, в воскресенье, следовавшее за знаменитою проповедью…ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ но лучше прочесть самому по главам хоть и в сокращении, если полностью лень читать)

Answer 2

У нас не переводились, да и не переведутся праведные. Их только не замечают, а если стать присматриваться -- они есть. Я сейчас вспоминаю целую обитель праведных, да еще из таких времен, в которые святое и доброе больше чем когда-нибудь пряталось от света. И, заметьте, все не из чернородья и не из знати, а из людей служилых, зависимых, коим соблюсти правоту труднее; но тогда были... Верно и теперь есть, только, разумеется, искать надо. Я хочу вам рассказать нечто весьма простое, но не лишенное занимательности, -- сразу о четырех праведных людях так называемой "глухой поры", хотя я уверен, что тогда подобных было очень много.Воспоминания мои касаются Первого петербургского кадетского корпуса, и именно одной его поры, когда я там жил, учился и сразу въявь видел всех четырех праведников, о которых буду рассказывать. Но прежде позвольте мне сказать о самом корпусе, как мне представляется его заключительная история. До воцарения императора Павла корпус был разделен на возрасты, а каждый возраст -- на камеры. В каждой камере было по двадцати человек, и при них были гувернеры из иностранцев, так называемые "аббаты", -- французы и немцы. Бывали, кажется, и англичане. Каждому аббату давали по пяти тысяч рублей в год жалованья, и они жили вместе с кадетами и даже вместе и спали, дежуря по две недели. Под их надзором кадеты готовили уроки, и какой национальности был дежурный аббат, на том языке должны были все говорить. От этого знание иностранных языков между кадетами было очень значительно, и этим, конечно, объясняется, почему Первый кадетский корпус дал так много послов и высших офицеров, употреблявшихся для дипломатических посылок и сношений. Император Павел Петрович как приехал в корпус в первый раз по своем воцарении, сейчас же приказал: "Аббатов прогнать, а корпус разделить на роты и назначить в каждую роту офицеров, как обыкновенно в ротах полковых". {Из "Краткой истории Первого кадетского корпуса", составленной Висковатовым, видно, что это произошло 16 января 1797 года. С этого времени образование во всех своих частях пало, а языкознание вовсе уничтожилось. Об этом в корпусе жили предания, не позабытые до той сравнительно поздней поры, с которой начинаются мои личные воспоминания о здешних людях и порядках.