Объяснение:
Если судить по хронике жизни Есенина за 1917—1918 годы, может создаться впечатление о поэте как о необычайно ловком “при До 27 февраля 1917 года в высказываниях и поступках Есенина не обнаруживается ни малейшего внешнего признака революционных настроений. Он активно задействован в мероприятиях праздничного дворцового ритуала: 1, 5 и 6 января присутствует на богослужениях в Феодоровском Государевом Соборе, 19 февраля выступает с чтением своих стихов в трапезной палате Федоровского городка перед высокопоставленными членами “Общества возрождения художественной России” (Летопись. С. 19, 20, 27). При этом ни в письмах, ни в устных беседах, зафиксированных мемуаристами, Есенин не выказывал никакого неудовольствия или протеста в связи со своей ролью обласканного Двором “поэта-самородка”.
О том, как эта роль воспринималась общественностью, лучше всего свидетельствуют два высказывания, прозвучавшие как раз накануне начала беспорядков — 22 и 23 февраля. Умильно описывая недавний завтрак в честь “Общества возрождения художественной Руси”, корреспондент официальных “Петроградских ведомостей” сообщает: “Песенники, гусляры и народный поэт Есенин, читавший свои произведения, опять мешали действительность со сказкой” (Летопись. С. 29). Тогда же Зинаида Гиппиус записывает в своем дневнике впечатления от заседания Религиозно-Философского Общества: “Особенно же противен был, вне программы, неожиданно прочтенный патриото-русопятский “псалом” Клюева <…> За ним ходит “архангел” в валенках”2 . И консервативный журналист, и либеральная писательница отмечают в есенинском облике и складе смешение: первый — “действительности со сказкой”, вторая — елейно-“небесного” (“архангел”) с нелепо-“земным” (“валенки”); для первого “народный поэт” воплощает чудесное возвращение старины, для второй — черносотенный карнавал, вдвойне позорный на фоне тревожных февральских событий. “Бедная Россия. Да опомнись же! ” — такими словами Гиппиус заключает пассаж о Клюеве и Есенине (Гиппиус. Т. 1. С. 446).
“Народный поэт” “опомнился” гораздо быстрее, чем можно было ожидать. На это ему понадобилось чуть больше двух недель.
Позже, как бы отвечая на во где он был во время Февральской революции, Есенин насочинит немало по-хлестаковски вдохновенных легенд. Так, в поэме “Анна Снегина” поэт заговорит от имени фронтовика-дезертира, измученного войной “за чей-то чужой интерес”:
текст описание ( похоже на тему отзыв по сказке)