Перехідний вік, важкий підліток – ці слова, як заклинання, повторюють батьки та вчителі, маючи на увазі, що «треба просто перечекати, пережити, саме мине». Суперечлива позиція, проте навіть визнання цього періоду як особливого є величезним прогресом на сьогодні. Ще зовсім недавно нові потреби особистості, що дорослішає, вважали вибриками й відмахувалися від них, не вникаючи в суть.
Стосовно підлітків дорослі впадають у крайнощі. То продовжують сприймати їх як малих дітей, не змінюючи стиль спілкування та вимагаючи беззаперечної покори. То, навпаки, ставляться надто обережно, бояться потурбувати, обмежити свободу, нібито в цей період розвитку людина набуває якихось сакральних властивостей. Попри відмінність підходів, в обох випадках результат негативний: у першому батьки отримують бунт, тотальне заперечення й ігнорування вимог, у другому – таку саму зневагу до звичних обов’язків, але з усвідомленням права на таку позицію. Істина, як це зазвичай буває, десь посередині.
У перехідному віці внутрішні проблеми підлітка, пов’язані зі становленням його особистості, пошуком себе, свого місця в житті, додаються до нових вимог до нього від соціуму, і перш за все – у школі. Якщо раніше дитина прагнула «бути хорошою», що означало виконувати всі завдання, отримувати високі оцінки, демонструвати за можливості гарну поведінку, то тепер ті самі дії викликають у неї внутрішню відразу. У власних очах підліток – вже доросла людина, а загальноприйнятні патерни поведінки залишаються ті самі. Виходить, що шкільна програма ускладнюється, але через неприйняття власне форми викладання і перевірки матеріалу підліток приділяє навчанню менше уваги, ніж треба.
Проблеми підлітків у школі часто взагалі не пов’язані з навчанням. Найбільше вони переймаються визнанням однолітків, отриманням соціального досвіду, належністю до групи, яка має для них значення, пошуку свого місця в ній.
"Я эту страсть во тьме ночной вскормил слезами и тоской"; "мою пылающую грудь"; "страдание спит в холодной вечной тишине"; "восток озолотился"; "сонные цветы"; "растений радужный наряд хранил следы небесных слез"; "кудри виноградных лоз"; "и грыз сырую грудь земли"; "взор кровавый"; "но тщетно спорил я с судьбой: она смеялась надо мной"; "проснулся день, и хоровод светил напутственных исчез в его лучах"; "на мне печать свою тюрьма оставила"; "в тюрьме воспитанный цветок"; "огонь безжалостного дня"; "мир Божий спал в оцепенении глухом отчаянья тяжелым сном".
1. Какие образы стихотворения являются центральными и почему?
1). Заблудившийся трамвай – заглавный образ, являющийся движущей силой сюжета и несущий смысловую нагрузку: заблудился. Он должен идти по рельсам, но у него свой независимый, невозможный и непредсказуемый маршрут.
.. летел трамвай. В воздухе огненную дорожку
Он оставлял и при свете дня.
Мчался он бурей темной, крылатой,
Он заблудился в бездне времен…
2). Зеленная лавка с палачом и продажей отрубленных голов – фантасмагория, вызывающая у читателя ужас, но без удивления и сопротивления принимаемая лирическим героем. Здесь решается его участь.
3). Машенька – светлый образ любимой, возвращающий лирическому герою полноту чувств, несмотря на тяжкие воспоминания и боль.
2. Какие композиционные особенности передать эти чувства?
В стихотворении 15 строф. Оно написано от лица лирического героя, поэтому мы можем следить за его эмоциями, переживаниями и настроением в той или иной части стихотворения. Композиция тасует размышления, воспоминанья, реальные и фантастические детали разных времен, движение сюжета то замедляется, то ускоряется.
В первых трех строфах довольно подробно и неторопливо говорится о летящем трамвае. Лирический герой недоумевает, как его угораздило в него вскочить, он хочет выйти. Затем 3 строфы - стремительное перечисление мест и мелькания за окном. Герой встревожен, он не понимает что происходит. Видит вокзал, где можно купить билет в Индию Духа – другую, желанную, реальность, - но трамвай уже пролетает мимо. В следующих двух строфах повествование замедляется, мы вместе с героем ужасаемся сюрреалистическим картинам его видений. Похоже, он уже смирился со своей участью. Но тут в трех строфах опять проявляются бытовые детали. Героем овладевают сентиментальные чувства. Он воспрял духом, растроган, возбужден: хочет выйти именно сейчас и вернуться в Далее две строфы с деталями родного города, знаменующими конец пути, обрамляют строфа философских размышлений и строфа с признанием, что жить больно.
Н.Гумилев.
Заблудившийся трамвай
Шёл я по улице незнакомой
И вдруг услышал вороний грай,
И звоны лютни, и дальние громы, —
Передо мною летел трамвай.
Как я вскочил на его подножку,
Было загадкою для меня,
В воздухе огненную дорожку
Он оставлял и при свете дня.
Мчался он бурей тёмной, крылатой,
Он заблудился в бездне времён…
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон.
Поздно. Уж мы обогнули стену,
Мы проскочили сквозь рощу пальм,
Через Неву, через Нил и Сену
Мы прогремели по трём мостам.
И, промелькнув у оконной рамы,
Бросил нам вслед пытливый взгляд
Нищий старик, — конечно, тот самый,
Что умер в Бейруте год назад.
Где я? Так томно и так тревожно
Сердце моё стучит в ответ:
Видишь вокзал, на котором можно
В Индию Духа купить билет?
Вывеска… кровью налитые буквы
Гласят — зеленная, — знаю, тут
Вместо капусты и вместо брюквы
Мёртвые головы продают.
В красной рубашке, с лицом, как вымя,
Голову срезал палач и мне,
Она лежала вместе с другими
Здесь, в ящике скользком, на самом дне.
А в переулке забор дощатый,
Дом в три окна и серый газон…
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон!
Машенька, ты здесь жила и пела,
Мне, жениху, ковёр ткала,
Где же теперь твой голос и тело,
Может ли быть, что ты умерла!
Как ты стонала в своей светлице,
Я же с напудренною косой
Шёл представляться Императрице
И не увиделся вновь с тобой.
Понял теперь я: наша свобода —
Только оттуда бьющий свет,
Люди и тени стоят у входа
В зоологический сад планет.
И сразу ветер знакомый и сладкий,
И за мостом летит на меня
Всадника длань в железной перчатке
И два копыта его коня.
Верной твердынею православья
Врезан Исакий в вышине,
Там отслужу молебен о здравьи
Машеньки и панихиду по мне.
И всё ж навеки сердце угрюмо,
И трудно дышать, и больно жить
Машенька, я никогда не думал,
Что можно так любить и грустить.
1919 г.