Летние каникулы это замечательная пора! Даже если проводишь их в городе. Мои друзья уезжали в отпуск кто раньше, кто позже, и на спортивной или игровой площадке во дворе всегда кто-нибудь был. Мы бегали, играли и соревновались. Домой возвращались усталые, но полные азарта и впечатлений.
Если у родителей не было планов на выходные, то мы всей семьей выезжали на пикник к реке. Вот где раздолье! Можно купаться и нырять, развести костер и попробовать пожарить все, что взяли на пикник.
А потом возвращаются из отпуска загорелые друзья. Они делятся впечатлениями, показывают фотографии. Это все так интересно, что кажется, как-будто сам побывал далеко.
На следующее лето мы обязательно отправимся путешествовать! А в этом году я стал сильнее и выносливее, подрос и окреп. И в городе можно активно отдыхать.
Рукопись «Бедных людей» принёс Некрасову Д.В. Григорович - товарищ Достоевского по Инженерному училищу. Для начала Некрасов предложил прочесть ему вслух страниц десять - на пробу, затем согласился послушать ещё немного. А потом оба литератора читали друг другу поочерёдно, не останавливаясь, до самого утра, пока не прочли весь роман. Григорович вспоминал: «История о том, как я силой почти взял рукопись «Бедных людей» и отнёс её Некрасову, известна. Чтение происходило у Некрасова. Читал я. На последней странице, когда старик Девушкин прощается с Варенькой, я не мог больше владеть собой и начал всхлипывать; я украдкой взглянул на Некрасова: по лицу у него также текли слёзы. Я стал горячо убеждать его в том, что хорошего дела никогда не надо откладывать, что следует сейчас же отправиться к Достоевскому, несмотря на позднее время (было около четырёх часов утра), сообщить ему об успехе и сегодня же условиться с ним насчёт печатания его романа. Некрасов, изрядно также возбуждённый, согласился, наскоро оделся, и мы отправились». Имеется описание этого раннего визита, сделанное Достоевским: «Воротился я домой от своего товарища уже в четыре часа, в белую, светлую, как днём, петербургскую ночь. Стояло прекрасное тёплое время. И, войдя к себе в квартиру, я спать не лёг, отворил окно и сел у окна. Вдруг звонок, чрезвычайно меня удививший. И вот Григорович и Некрасов бросаются обнимать меня, в совершенном восторге, и оба чуть сами не плачут... Они пробыли у меня тогда с полчаса, в полчаса мы Бог знает сколько переговорили, с полслова понимая друг друга, с восклицаниями, торопясь; говорили и о поэзии, и о правде, и о «тогдашнем положении». «Ну, теперь спите, спите, мы уходим, а завтра к нам!» Точно я мог заснуть после них! Какой восторг, какой успех, а главное - чувство было дорого, помню ясно: «У иного успех, ну хвалят, встречают, поздравляют, а ведь эти прибежали со слезами, в четыре часа, разбудить, потому что это выше сна. Ах, хорошо!» Вот что я думал, какой тут сон!»