По сказке "О жабе и о розе" Всеволода Гаршина. Пересказ от лица жабы.
Представьте себе старый запущенный цветник: сорные травы, заполонившие клумбы и забытые дорожки, облезшая краска на остатках деревянной решетки, плети хмеля, повилики и мышиного горошка, колючие ветки высоченного чертополоха, достающие до деревьев стрелки коровяка и целый угол, поросший крапивой.
И все это великолепие для того, чтобы я, наевшись по ночам мошек и червяков, могла по-хозяйски отдыхать в сыром и тенистом уголке. Ведь маленький худенький мальчик, который в году любил в моем цветнике читать, наблюдать за жуками и муравьями и ежиком, с весны не появлялся.
Вдруг ветерок донес до меня какой-то странный запах, вызвавший во мне во мне неясное беспокойство. Долго было лень пошевельнуться, но я все же повернулась, чтобы найти источник запаха. Это была роза. Я долго смотрела на ее нежные лепестки, не понимая, почему они будят странную ответную нежность в моем сердце, почему мне хочется быть ближе к этому душистому и прекрасному созданию. "Я тебя слопаю!" - похрипела, раз за разом повторяя эти слова, подползая ближе к содрогающейся розе. Как же трудно было ползти по ветвям, особенно по усаженной острыми крепкими шипами гладкой коре стебля, на вершине которого качалась красавица!
Окровавленная, с исколотыми лапами и брюхом я свалилась вечером на землю, понимая, как ненавижу эту розу с ее навязчивым запахом. Решила отдохнуть, подкрепиться и все же слопать лишивший меня довольства жизнью цветок.
Лишь к полдню я смогла повторить приносящую новые раны попытку и, очутившись на ветке против розы, зло посмотрела на нее и, заглушая пение соловья , зло прохрипела, что все же слопаю.
Оставалось только схватить лапами полностью распустившуюся розу, но сестра мальчика стряхнула меня с ветки. Я шлепнулась на землю брюхом и в ярости стала прыгать на досадную помеху, но девушка отшвырнула меня носком ботинка. Пришлось обреченно смотреть со стороны, как она осторожно срезает ножницами и относит в комнату мою розу .
Мне удалось наблюдать в окно, как девушка вкладывает стебелек в руку мальчика, подвигая нежный цветок к его лицу, как счастливо улыбается мальчик, вдыхая тонкий и свежий аромат моей розы.
Потом я видела ее в бокале у маленького гробика, а затем нарушившую мой ленивый покой розу, которую мне так и не удалось слопать, положили в какую-то толстую книжку.
Хлестаков — мелкий чиновник, человек ничтожный, всеми презираемый. Его не уважает даже собственный слуга Осип. Может оттаскать за вихры отец. Он беден и не работать так, чтобы обеспечить себе хотя бы сносное существование. Он глубоко недоволен своей жизнью, даже подсознательно презирает себя. Но пустота и глупость не позволяют ему осмыслить свои беды, попытаться изменить жизнь. Ему кажется, что представься лишь случай, и все изменится, он перенесется «из грязи в князи». Это и позволяет Хлестакову так легко и непринужденно чувствовать себя лицом значительным.
Мир, в котором живет Хлестаков, непонятен ему самому. Он не в силах постичь связь вещей, представить себе, чем в действительности заняты министры, как ведет себя и что пишет его «друг» Пушкин. Для него Пушкин — тот же Хлестаков, но счастливее, удачливее. Интересно, что и городничий, и его приближенные, которых нельзя не признать людьми сметливыми, знающими жизнь, по-своему неглупыми, ничуть не смущены враньем Хлестакова. Им тоже кажется, что все дело в случае: повезло — и ты директор департамента. Никаких личных заслуг, труда, ума и души не требуется. Надо лишь случаю, кого-то подсидеть. Разница между ними и Хлестаковым лишь в том, что он откровенно глуп и лишен даже практической сметки. Будь же он поумнее, пойми сразу заблуждение городской верхушки, он начал бы сознательно подыгрывать. И, несомненно бы, провалился. Хитрость, продуманная ложь не обманули бы внимательного городничего. Он бы нашел слабое место в заранее созданной выдумке, недаром гордится Антон Антонович: «Тридцать лет живу на службе; ...мошенников над мошенниками обманывал. Трех губернаторов обманул!» Городничий не мог предположить в Хлестакове лишь одного — чистосердечия, не к сознательной, продуманной лжи.
