Мои музыкальные предпочтения
Музыка всегда играла важную роль в моей жизни.
С самого детства я занималась музыкой: как маленькая девушка я выступала в фольклорной команде, а в возрасте 9 лет я начала учиться играть на скрипке.
Я всегда любила петь и танцевать, музыка всегда позволяла мне перейти в другой мир и забыть о проблемах повседневной жизни.
Поэтому среди множества музыкальных направлений мне сложно выделить один жанр, который мне больше всего нравится.
В своей жизни я слышала всякую музыку: и классическую, и народную, и латиноамериканскую, и ритм-н-блюз, и даже металл.
Однако могу выделить три жанра, которые в наибольшей степени сформировали мой музыкальный вкус, это - рок, народная и классическая музыка.
Несомненно, наибольшую ностальгию вызывает у меня народная музыка.
И. С. Остроухов любил рисовать пейзаж. На его полотне изображен тот момент, когда королева Осень одевается в простонародное разноцветное платье. Лето ушло, на улице пока тепло, деревья , правда, немного вздыхают о своей зеленой поре. Они все - в золоте. Слева внимательный зритель видит тропинку, по которой , наверное, бегут - спешат любопытные туристы или просто любители потоптать осеннюю листву.На ней пристроились сударушки - сороки. Рядом - кривое дерево, похожее на дежурного по сентябрю. День не солнечный, но украшением его являются яркие листья, которые с любовью нарисовал художник. Они имеют разную длину и оттенки цветов. Очень хочется приходить в лес, нарисованный Остроуховым, снова и снова, дышать воздухом осени и взирать на ее красоту.
Манька - сирота.
- Батюшка в шторм потонул, - говорит она, опуская глаза и облизывая губы острым языком, - а матушка на другой год руки на себя наложила. Порато тосковала! Вечером раз вышла из избы, побегла по льду в море, добегла до полыньи, разболоклась, одежу узелком на льду сложила и пала в воду...
И, покраснев, невнятно договаривает:
- У меня матушка дикая была...
Дикость какая-то, необычность есть и в Маньке. Дремучесть, затаенность чувствуются в ее молчании, в неопределенной улыбке, в опущенных зеленоватых глазах. Когда года четыре назад хоронили ее мать, Манька, скучная, равнодушная, упорно смотревшая себе под ноги, вдруг поднимала ресницы и разглядывала провожавших такими лениво-дерзкими, странными глазами, что мужики только смущенно откашливались, а бабы переставали выть и бледнели - пугались.
Года два уже работает Манька письмоносцем. В свои семнадцать лет она так много верст, что, наверное, до Владивостока хватило бы. Но работу свою она любит. Дома неприглядно, пусто, скучно: скотины нет, сквозь давно не чиненную крышу повети глядит небо, печь полгода не топлена.
Худая, высокая, голенастая - ходит Манька легко и споро, почти не уставая. Выгорают за лето ее волосы, краснеют, а потом темнеют ноги и руки, истончается, худеет лицо, и еще зеленей, пронзительней становятся глаза.
Дует в лицо ровный морской ветер, несет удивительно крепкий запах водорослей, от которого сладко ломит в груди. По берегам темных речушек, заваленных буреломом, журчащих и желто пенящихся, зацветают к августу пышные алые цветы. Рвет тогда их Манька, навязывает из них тяжелые букеты. Или, отдыхая в тени серых, изуродованных северными зимними ветрами елок, украшает себя ромашками, можжевельником с темдавилась, всхлипывала Манька, внезапно понявшая, что любит Перфилия, содрогаясь от жалости к себе, к своему худому, детскому еще телу, от ненависти к красивой Ленке, от мысли, что пропала, загублена теперь вся ее жизнь. И только на рассвете, сморенная, измученная, заснула она с мокрым от слез лицом.
Страшно стало ей после этого утра подходить к тоне, боялась выдать себя, боялась грубого рыбацкого смеха, вздрагивала, холодела, увидев Перфилия, услышав его голос, сердце у нее падало, губы пересыхали и мягко ныло в груди.
Вся сомлев, полуживая, уходила она от Вороньей, понемногу прибавляла шагу, чуть не бежала, забиралась в глушь, падала лицом в