Повесть о капитане Копейкине” внутри поэмы - не эпизод, а так называемая вставная конструкция, то есть самостоятельное произведение, с определенной целью вставленное автором в другое повествование. Вставка “режет по живому”, резко отвлекая читателя от главного сюжета и переключая его внимание на другой, нарушая целостность восприятия. Повесть появляется в поэме совершенно неожиданно, едва ли не в форме анекдота, забавного недоразумения. Прослышав об афере Чичикова с мертвыми душами, чиновники губернского города N строят различные предположения о том, кто же такой Павел Иванович. “Вдруг почтмейстер, остававшийся несколько минут погруженным в какое-то размышление, вследствие ли внезапного вдохновения, осенившего его, или чего иного, вскрикнул неожиданно: "Это, господа, сударь мой, не кто иной, как капитан Копейкин! "
Свой рассказ почтмейстер предваряет репликой о том, что “это, впрочем, если рассказать, выйдет презанимательная для какого-нибудь писателя в некотором роде целая поэма”. Этой репликой Гоголь прямо указывает на то, что далее последует самостоятельное, не связанное с историей о мертвых душах повествование. Сюжет “Повести о капитане Копейкине”, занявшей в поэме всего шесть страниц, прост и одновременно энергичен, события следуют одно за другим, готовя неожиданную развязку.
Рассказ о том, как капитан Копейкин, потерявший на войне с французами руку и ногу и не имеющий средств к существованию, пытался получить от государства, промаялся в приемной вельможи-генерала в безнадежном ожидании царской милости, стремясь настоять на своем праве получить положительную “резолюцию” и как он был выслан по месту жительства, заканчивается сообщением о лесной шайке разбойников, чьим атаманом был никто иной. , как сам капитан Копейкин.
Центральное место в сюжете занимает описание бесконечных посещений капитаном приемной вельможи, первое из которых сопровождалось “чуть ли не восторгом” от сознания близости заслуженного “пенсиона”, а последнее имело следствием непреклонное решение самому найти “средств себе”, о которых и сообщает почтмейстер.
В “Повести о капитане Копейкине” использованы и другие элементы композиции. Гениальный мастер портрета, Гоголь полностью игнорирует этот художественный прием (описания увечий Копейкина служат иной цели) . Зато подробно и гротескно описывается швейцар: “Один швейцар уже смотрит генералиссимусом: вызолоченная булава, графская физиогномия, как откормленный жирный мопс какой-нибудь; батистовые воротнички, канальство! ”.
У Копейкина нет имени и отчества, а чиновник остался вовсе безымянным. Более того, этот “государственный человек” именуется то “генерал-аншефом”, то “начальником”, то “вельможей”, то “министром”. И становится ясным, что автор и отсутствием портрета, и недомолвками насчет имен, и произвольным перебором должностей “сановника” (еще один ранг) добивается максимального обобщения частного случая.
Гоголь в “Повести о капитане Копейкине” совершенно отказался от лирических отступлений. Задача автора - обобщить факты и подать их как "великую правду о российской жизни".
Дон Кихот наших дней это скорее всего человек благородный на хорошие поступки, самоотверженный и отважный. Конечно, в наши дни редко таких встретишь людей. Сейчас человек стал настолько черствым и уродливым душой, что врядли найдется какой-либо прототип Дон Кихота. Я считаю, Дон Кихотом наших дней можно назвать альтруиста в какой-то степени. Альтруисты людям просто так, безвозмездно, не прося ничего взамен. Альтруисты тогда, когда их и не просят. Таким образом, Дон Кихот чем-то схож с альтруистом.
Наверное, в книгах это книга именно об этом