Имя М. А. Шолохова известно всему человечеству. Ранней весной 1946 года, то есть в первую послевоенную весну, встретил случайно М. А. Шолохов на дороге неизвестного человека и услышал его рассказ-исповедь. Десять лет вынашивал писатель замысел произведения, события уходили в а потребность высказаться все увеличивалась. И вот в 1956 году он написал повесть "Судьба человека". Это рассказ о великих страданиях и великой стойкости советского человека. Лучшие черты русского характера, благодаря силе которого была одержана победа в Великой Отечественной войне, М. Шолохов воплотил в главном герое рассказа - Андрее Соколове. Это такие черты, как стойкость, терпение, скромность, чувство человеческого достоинства.
Андрей Соколов – мужчина высокого роста, сутуловатый, руки его большие и тёмные от трудной работы. Одет он в прожжённый ватник, который был заштопан неумелой мужской рукой, и общий вид у него был неухоженный. Но в облике Соколова автор подчеркивает «глаза, словно присыпанные пеплом; наполненные такой неизбывной тоской». Да и исповедь Андрей начинает со слов: «За что же ты, жизнь, меня так покалечила? За что так исказнила?». И не может он найти ответ на этот во Перед нами проходит жизнь обыкновенного человека, русского солдата Андрея Соколова. . С детства узнал, почем «фунт лиха», в гражданскую войну сражался против врагов советской власти. Затем он уезжает из родной воронежской деревни на Кубань. Возвращается домой, работает плотником, слесарем, шофером, создает семью.
С сердечным трепетом вспоминает Соколов довоенную жизнь, когда имел семью, был счастлив. Война поломала жизнь этого человека, оторвала его от дома, от семьи. Андрей Соколов уходит на фронт. С начала войны, в первые же ее месяцы он был дважды ранен, контужен. Но самое страшное ждало героя впереди -- он попадает в фашистский плен.
Соколову пришлось испытать нечеловеческие муки, тяготы, терзания. Два года Андрей Соколов стойко переносил ужасы фашистского плена. Он пытался бежать, но неудачно, расправился с трусом, предателем, который готов свою шкуру, выдать командира.
Не уронил Андрей достоинство советского человека в поединке с комендантом концлагеря. Хотя Соколов был измучен, истощён, обессилен, но всё-равно был готов встретить смерть с таким мужеством и выдержкой, что поразил этим даже фашиста. Андрею все же удается бежать, он снова становится солдатом. Но беды по-прежнему преследуют его: разрушен родной дом, от фашистской бомбы погибли жена и дочь. Одним словом, живет теперь Соколов лишь надеждой на встречу с сыном. И встреча эта состоялась. В последний раз стоит герой у могилы сына, погибшего в последние дни войны.
Казалось, после всех испытаний, выпавших на долю одного человека, он мог озлобиться, сломаться, замкнуться в себе. Но этого не случилось: понимая, как тяжела утрата родных и безрадостно одиночество, он усыновляет мальчика Ванюшу у которого война отняла родителей. Андрей пригрел, осчастливил сиротскую душу, и благодаря теплу и благодарности ребенка, сам начал возвращаться к жизни. История с Ванюшкой – это как бы окончательная черта в истории Андрея Соколова. Ведь если решение стать Ванюшке отцом означает мальчика, то последующее действие показывает, что и Ванюшка Андрея, дает ему смысл дальнейшей жизни.
Я думаю, что Андрей Соколов не сломлен своей не жизнью, он верит в свои силы, и несмотря на все тяготы и невзгоды все-таки сумел найти в себе силы продолжать жить дальше и радоваться своей жизни!
Король Мессины во что бы то ни стало захотел узнать, что там на глубине под городом. Кола-рыба выполнил первые две царя, так как для него это было не особо трудно. Но все же достигнуть дна он не смог,а потому не ответил на вопрос короля полностью. Король не отступал от своей хотя Кола не соглашался нырять еще раз. Тогда жестокий король решил действовать иначе. Он сказал, что если Кола откажется, то он покроет рыбаков Мессны непосильными налогами. Только поэтому Кола решил выполнить требование короля. Ему не хотелось, чтобы пострадали рыбаки, простые жители Мессины. Он нырнул, чтобы достигнуть самого дна, но уже не вернулся обратно, а город вскоре оказался разрушен.
Объяснение:
Варвара Петровна Тургенева - жестокая мать И.С. Тургенева Питая врождённое отвращение к насилию, получив от природы ненависть к попранию человеческих прав, которое тогда встречалось чуть ли не ежедневно, Тургенев мстил господству крепостничества в нравах и понятиях тем, что объявлял себя противником, без разбора, всех коренных, так называемых, основ русского быта. Он потешался благоговейными отношениями Москвы к некоторым излюбленным quasi-началам русской истории, но такой дальний, бесполезный протест был уже не у места в помещичьей деревне. Тут он беспрестанно наталкивался на конкретные случаи произвола и беззакония, которые затрагивали его душу и требовали, если не скорой часто и невозможной, то участия и понимания страданий. Варвара Петровна Тургенева, мать его, обладала в одной Орловской губернии состоянием, равным, по тогдашнему счёту, силе 5000 душ крепостных работников. Это была женщина далеко недюжинная и по-своему образованная: она говорила большею частью и вела свой дневник по-французски. Воспитание, которое она дала обоим сыновьям, показывает, что она понимала цену образования, но понимала очень своеобразно. Ей казалось, что знакомство с литературами Европы и сближение с передовыми людьми всех стран не может изменить коренных понятий русского дворянина, и притом таких, какие господствовали в её семействе из рода в род. Она изумилась, увидав разрушение, произведённое университетским образованием в одном из её сыновей, который полагал за честь и долг отрицание именно тех коренных начал, какие казались ей непоколебимыми. При врождённом властолюбии вспыльчивость и быстрота решений развились у неё от противоречий. Она не могла простить своим детям, что они не обменивали полученного ими воспитания на успехи в обществе, на служебные отличия, на житейские выгоды разных видов, в чем тогда и заключались для многих цели образования. Так как наш Тургенев не изменял ни своего образа мыслей, ни своего поведения в угоду ей, то между ними воцарился непримиримый, сознательный, постоянный разлад, чему ещё и подробности её управления имением. Как женщина развитая, она не унижалась до личных расправ, но подверженная гонениям и оскорблениям в молодости, озлобившим её характер, она была совсем не прочь от домашних радикальных мер исправления непокорных или нелюбимых ею подвластных. Сама она, по изобретательности и дальновидному расчёту злобы, была гораздо опаснее, чем ненавидимые фавориты её, исполнявшие её повеления. Никто не мог равняться с нею в искусстве оскорблять, унижать, сделать несчастным человека, сохраняя приличие, спокойствие и своё достоинство. Она не затруднилась произнести смертный приговор несчастной собачонке своего дворника Герасима, зная, что приговором своим наносит смертельную рану сердцу её хозяина. И что же? Одно появление Тургенева в деревне водворяло тишину, вселяло уверенность в наступлении спокойной годины существования, облегчало всем жизнь - и это несмотря на его натянутые отношения к матери и в силу только нравственного его влияния, которому подчинялась даже и необузданная, уверенная в себе власть. Приводим здесь в подтверждение наших слов выдержки из письма В. Н. Житовой, которая воспитывалась в доме Тургенева и видела с малолетства всё, что происходило в нем. Свидетельство её тем ценнее, что написано с одушевлением, которое дает отчасти понятие о впечатлении, порождаемом каждым наездом нашего поэта в деревню или в московский дом между их обитателями. Как себя помню, так помню своё и всеобщее, в доме матери, обожание к нему. Редко он бывал у нас; но когда его ждали, все крестились, все радовались: Наш ангел едет! Теперь у нас всё будет хорошо, теперь ничего не будет! Вот что слышалось со всех сторон. И действительно, велика была сила его кротости и доброты. Она всё побеждала, всё укрощала... Около него ничто лживое и злое не имело места. Настолько обаятелен он был, настолько сам хорош, что его нравственная, так сказать, красота разливалась на всё окружающее его. Да, его доброты боялись! Читала я отзыв Рольстона о Муму. Не то бы я сказала. Я воочию присутствовала при всей этой драме, я была единственная, допущенная в каморку Герасима, я ласкала, я кормила Муму, когда мне удавалось ускользнуть от зорких глаз приставленных ко мне француженок и англичанок, - и часто, очень часто дитятей прогуливалась на могучих руках Герасима... Анненков П.В., Литературные воспоминания, М., Правда, 1989 г., с. 362-363.