Сказала Щука (не издав ни звука): - А всё же зонт - полезнейшая штука! Концепция моя весьма проста: Мормышки, черви, прочие соблазны, Что так опасны и разнообразны, Мне были б не видны из-под зонта!
Печальный Заяц ей в ответ на это Вздохнул: - Я часто ездил без билета, Был ловлен, клят и мят, за уши дран... Ведь если транспорт едет слишком скоро, И трудно убежать от контролёра, Тогда одно стоп-кран.
А Пёс идеей одержим благою: - Как славно бегать с пятою ногою!.. Увы! - мне лишь четыре жизнь дала... ...И думал я: "За что же их, болезных, Судьба вещей лишила, столь полезных?!.."
Пойду-ка, с горя подою козла... Шизель (Любовь Сирота)
Дубровский — мститель, но его мщение не коснулось Троекурова. Нравственный запрет на месть главному обидчику наложила любовь к Маше. “Я понял, — признался Дубровский Маше на первом свидании, — что дом, где обитаете вы, священ, что ни единое существо, связанное с вами узами крови, не подлежит моему проклятию”. Дубровский называет себя хранителем Маши, а три недели, проведенные в семье Троекурова, считает истинным блаженством, “днями счастия”. Оказалось, что опасную авантюру перевоплощения в учителя Дефоржа он затеял ради того, чтобы быть рядом с Машей, а вовсе не из-за желания настигнуть врага в его собственном доме. Любовная страсть победила в Дубровском жажду личного мщения: “Я ему простил. Послушайте, вы его”. Это одна из самых привлекательных черт пушкинского “благородного разбойника”.
- А всё же зонт - полезнейшая штука!
Концепция моя весьма проста:
Мормышки, черви, прочие соблазны,
Что так опасны и разнообразны,
Мне были б не видны из-под зонта!
Печальный Заяц ей в ответ на это
Вздохнул:
- Я часто ездил без билета,
Был ловлен, клят и мят, за уши дран...
Ведь если транспорт едет слишком скоро,
И трудно убежать от контролёра,
Тогда одно стоп-кран.
А Пёс идеей одержим благою:
- Как славно бегать с пятою ногою!..
Увы! - мне лишь четыре жизнь дала...
...И думал я: "За что же их, болезных,
Судьба вещей лишила, столь полезных?!.."
Пойду-ка, с горя подою козла...
Шизель (Любовь Сирота)