Папу с мамой берегу. Олег Бундур
Папа жалуется:
- Что-то
Утомляюсь от работы…
Мама тоже:
- Устаю,
На ногах едва стою….
Я беру у папы веник _
Я ведь тоже не бездельник,
После ужина посуду
Сам не забуду, -
Папу с мамой берегу,
Я же сильный,
Я смогу!
У обелиска. Владимир Нестеренко
Сын с отцом у обелиска.
Нет фамилиям конца.
Разыскали в скорбных списках
Имя деда и отца.
День прозрачный в небе звонком
Птица вольная кружит.
Гладит буквы сын ручонкой:
- здесь мой дедушка лежит?
Но молчит отец…
И ветер, словно замер на лету:
Осторожно лёг букетик
На гранитную плиту.
Доброта. Кронид Обойщиков
Я с утра сегодня добрый,
Я избегался совсем.
Целый день хожу по дому,
сразу всем.
Вымыл папины ботинки,
С мамой окна протирал.
А потом ещё с Иринкой
В папу-дочку поиграл.
Я принёс больной соседке
Из ларька картошку в сетке.
Целый день одно лишь знал,
Что кому-то
Был бы я ещё добрее,
Но увидел вдруг Сергея.
Он ведёт себя нечестно
И болтает языком:
Нину дразнит он невестой,
А меня - женихом.
Я поймал его за домом
И немножечко побил.
Хорошо ещё, что добрый
Я весь день сегодня был!
Наша улица! Олег Бундур
Когда идёт по улице
В новом платье мама,
Вся улица волнуется:
- Какая дама!
Когда идут по улице
Под ручку с мамой папа,
Вся улица любуется:
- Какая пара!
Когда идём по улице
Папа, я и мама
Вся улица хмурится:
- Детей-то мало…
Город выл, колыхался от шквального вихря и гула, —
За его злодеяния вот и расплата пришла!
Глухо сыпались стены домов, этажи оседали,
И железные крыши срывались, летя в небеса.
Вдоль прострелянных улиц, как свечи горели деревья,
В городское метро устремилась рекою вода.
Бомбовые налеты вздымали военную вьюгу
И ракеты, и танки глушили становье врага!
А на озере Лебедь в саду, на окраине града,
Затихает берлинского штурма большая страда.
Очумелые женщины, в омут швырнув своих киндер,
Собираются сами разделаться с жизнью своей.
Среди рыб перевёрнутых, тины озерной и грязи
Их за космы таскали Дикун и ефрейтор Цветков.
Поблизу старшина Мусиенко сидел на лафете орудья,
Ясеневую трубку свою старина преспокойно курил.
И когда обалделые фрау из смертного вышли экстаза —
С криком раненых птиц заслоняли руками детей,
Целовали солдат, подаривших им небо и солнце… —
Старшина отвернулся и под ноги плюнул презренно.
У него в Таганроге отца расстреляли фашисты
И сестру, изнасиловав, в рабство угнали из дома.
Над Берлином затмение черного дыма и гари
На помятый рейхстаг, на озёрную рябь оседает.
Выпил пива баварского всласть старшина Мусиенко,
На позорной стене исторический вывел автограф:
«Нет лучшего блага,