Еще больший интерес вызывала у жителей Кубани музыка, что было вполне естественно при сохранении глубоких певческих традиций у населения края. В каждой станичной школе пение было обязательным предметом, и почти в каждой православной церкви имелся свой церковный хор. Тридцать шесть воинских частей Кубанского казачьего войска имели оркест-I ры. С 1889 по 1895 г. в Екатеринодаре работал общественный кружок любителей музыки, но он не мог охватить всех желающих приобщиться к музыкальному искусству. Между тем многие родители стремились учить детей играть на музыкальных инструментах, но не хватало опытных учителей. Восполнить этот пробел, взялся известный общественный деятель.Кубани, любитель-музыкант, собиратель казачьих песен Аким Дмитриевич Биг-рай (1855-1909), В 1896 г. он организо-нал и возглавил кружок любителей музыки и драматического искусства. В 1899 г. направил обстоятельное письмо и главную дирекцию Императорского Русского музыкального общества в Петербурге с открыть в Екатеринодаре отделение этого Общества. В 1900 г. Екатеринодарское отделение ИРМО было открыто и начались занятия в музыкальных классах. Большую роль в пропаганде музыкального искусства играл уроженец станицы Старонижестеблиевской Григорий Митрофанович Концевич (1863-1937) — хормейстер, композитор и педагог. Он был хорошо знаком с такими выдающимися композиторами, как М. А. Балакирев (руководитель «Могучей кучки»), Н. А. Римский-Корсаков, А. К. Лядов и другие. С 1892 г. он возглавлял войсковой певческий хор Кубани, который по праву считался одним из лучших хоров в России.Для преподавателей начальных училищ он издал два учебных пособия по пению, подготовил семь сборников народных песен, бытовавших среди казаков.Развивалась музыкальная культура в горских аулах. Правда, некоторые национальные музыкальные инструменты начали исчезать из употребления. На смену им пришли русские фабричные музыкальные инструменты. Основными жанрами оставались танцевальная музыка и народные мелодии.
Эту логическую задачу можно разрешить двумя 1) Первый заключается в последовательном предположении о количестве честных и нечестных гномов и последующей проверке логикой каждого нашего предположения; для начала допустим, что все двенадцать гномов лгуны, проверяем логику — первый гном, заявив «здесь нет ни одного честного гнома», сказал правду, значит, не выполняется наше первоначальное «все двенадцать лгуны»; для варианта «один гном честен» логика опять нарушена, ведь тогда выходит, что 2-ой, 3-ий, 4-ый и далее до 12-го гнома сказали правду, а мы предположили, что такой только один. Нетрудно убедиться, что применяя такой же алгоритм далее (последовательно предполагая, что 2-е, 3-е, 4-ро, 5-ро, 6-ро, 7-ро, 8-ро, 9-ро, 10-ро, 11-ро, 12-ро гномов говорят правду) мы почти во всех случаях получим сбой логики, исключение же составит только случай, когда правдивых гномов шестеро, ведь именно для этого варианта логика соблюдается: только седьмой, восьмой, девятый и далее до двенадцатого гномов не грешат против правды. Таким образом мы приходим к выводу, что на самом деле на полянке собралось шестеро честных и шестеро нечестных гномов. 2) Второй весьма близок к «эвристическому методу» - мы допускаем (помня про 50-ти процентную вероятность выпадения «орла» и «решки» при бросании монеты), что первые шесть гномов врут, а оставшиеся шесть — говорят правду. Проверяя такое предположение, приходим к выводу: если бы врущих было пять или меньше пяти, то правду сказали бы по крайней мере семь гномов – с шестого по двенадцатый, что не отвечает логике, а если бы говорящих правду гномов было семь или больше, то тогда выходит, что первые семь гномов солгали, то есть лжецов по крайней мере семь, но два раза по семь больше двенадцати, следовательно, наше первичное предположение: 6+6 — верно.