Старинные единицы измерения Привычная метрическая система введена не так давно – в начале ХХ века. До этого на протяжении столетий наши предки пользовались совсем другой системой. Точнее, как раз системы никакой не было – был набор мер веса, объема, ширины и длины, и абсолютной точности можно было добиться разве что в аптеке. Самые старые рестораны и гостиницы Санкт-Петербурга имеют в своих архивах меню с употреблением в качестве измерения еды и питья фунтов, золотников и четвертей. Вот несколько наиболее известных и распространенных на Руси единиц измерения. Массу измеряли пудами и фунтами. В пуде было 16,38 килограмма или 40 фунтов. В фунте было 410 грамм, что приравнивалось к 96 золотникам. На золотники в бакалейных лавках взвешивали чай, на фунты – сахарный песок. Кстати, совсем недавно в ходу еще было понятие «осьмушка» - это пачка чая весом в 50 грамм, по старой системе равнявшаяся 1/8 фунта. Пудами отвешивали уже оптовые торговцы, и измерялось ими практически все: мед, сахар, воск, зерно. Крупнее пуда был только берковец – он равнялся 10 пудам. В наши дни такие тяжести проверяют уже на автомобильных или железнодорожных весах специальной конструкции. Отдельное место в русской системе измерений занимают меры объема жидкости. Все мы читали у классиков о ведрах, бочках, четвертях и ендовах. Итак, бочка равнялась 40 ведрам, ими измеряли воду, растительное масло, пиво, молоко и мед. Бочка использовалась в так называемой оптовой торговле, а основной единицей измерения жидкости было все-таки ведро. Ведро равнялось современным 12 литрам, а в старинной системе оно было эквивалентом 10 кружек, 20 водочных бутылок или 100 чарок. Конечно, это деление весьма условно, потому что объемы и термины менялись от местности к местности и претерпевали изменения с течением времени. Алкогольные напитки измерялись кружками, стопками, бутылками, четвертями и все теми же ведрами. Четверть составляла ¼ ведра и равнялась современным 3 литрам. В старые времена как раз были высокие прозрачные бутылки с узким горлышком – они-то и вмещали в себя четверть. Еще была бутылка, введенная при Петре Первом, и вмещала она в себя 1/20 ведра, или 5 чарок, или по-нашему 0,6 литра. Кружка была немногим более 1 литра и означала сосуд для питья по кругу – некий символ доверия и братания. И, наконец, стопка. Она равнялась 1/6 бутылки, или современным 100 граммам. Этот объем считался нормальным для разового принятия одним человеком.
На первый взгляд живая сокровищница переменчивых красок, фактур, форм, которую древние называли прекрасным именем богини Флоры, а мы несколько пренебрежительно -зеленью, относится к царству биологии, и архитектура с ее камнем, кирпичом и металлом ей не родня. Однако это не совсем так, или даже совсем не так. Разумеется, пока люди обитали в шалашах или чумах, травы, кусты и деревья воспринимались ими сугубо практически - там пряталась дичь, там скрывались хищники, для которых сам человек был дичью. Но как только человеческое жилище оказалось резко отделено от окружающей природы самой уже геометрич-ностью разделившей их границы, выяснилось, что зелень еще и приятна для глаза. Первые поля и сады, заложенные умелым человеком, прочно осевшим на месте, уже внесли в мир зелени геометрический элемент. Эти первые поля возникали на пологих склонах долин, следовательно их надлежало строить -почти так же, как стены домов, собирая камни и укладывая их в ограждающие от размыва стены. Террасы полей в южноамериканских Андах или на индонезийских островах, в предгорьях Сирии или Аппенин являют собой древнейшие постройки цивилизации.
Когда на равнинах Месопотамии и Египта закладывались плантации финиковых пальм, их было удобно высаживать строгими рядами, чтобы легче подсчитывать деревья и заранее рассчитывать размер налога с урожая. Часть этих плантаций неизменно возобновлялась на тех же местах пять и более тысяч лет, так что и они — старейшие среди сооружений, старше пирамид.
Нужен был контраст между резкостью очертаний стен и кровель зданий и мягкостью очертаний, складывающихся из несчетного множества листьев, ветвей, стволов и стеблей, чтобы возникло желание хранить кусочек природы всегда при себе, под рукой. Раскопки доказали, что рощи и даже поля были созданы у Золотого дома Нерона (на его месте позднее были возведены термы Траяна). Это не прибавило любви римлян к императору-артисту, но во всяком случае потрясало их воображение, ведь огромный кусок живой природы оказался теперь словно вставлен в каменный массив города. Император Адриан, предпочитавший жить вне Рима, создает огромный ландшафтный парк при вилле в Тиволи. Там напротив - многочисленные, некрупные сооружения оказались деликатно встроены в исходный природный ландшафт, дополнив и оттенив его красоту.
Чуть не тысячу лет средневековья знали, естественно, огороды и фруктовые сады. Более того, несмотря на жуткую тесноту застройки в периметре оборонительных стен города, сады и огороды размещались позади сплошного фронта уличной застройки. Неудивительно, ведь торговля была развита мало, денег недоставало, и горожане старались как можно больше продуктов производить буквально на заднем дворе. В этих городах были и скот, и тем более птица. Можно вспомнить, что лишь в конце XVI в. горожанам запретили держать в городе свиней. Зелени было не много, но и не мало, что видно на древних городских планах.
Это только в XVII в., когда население городов стало быстро возрастать, дорожки для прогона скота, что проходили через квартал, превратили в дополнительные улицы, а половину дворов застроили. Именно тогда возникли подлинная теснота и загрязненность городов, в которой писатели XIX в. обвиняли "темное" средневековье. Повторим, зелени было немало, однако отношение к ней было сугубо утилитарным, практическим, и видеть красоту в стволе и кроне деревьев было некому. В целом так же относились к зелени и в монастырях, где возник hortus inclusus -закрытый сад за стенами, предназначенный для выращивания ягод, фруктов и, главное, лекарственных растений.
Однако же отшельники, авторитет которых был весьма велик, образованные монахи в монастырях обладали одной важной привилегией - досугом в свободное от молитв время. Неслучайно именно в монастыре возникает сугубо художественное переживание красоты флоры, в которой видели красоту Божию. Из монастырей такое же отношение заимствовали университеты. По сей день в старейших Оксфордском и Кембриджском университетах сохранилась специфическая иерархия доступности: газон переднего двора ласкает взор всем, но ступить на него не имеет права никто, деревца и цветущие кусты в кадках стоят на втором дворе. В него имеют право пройти ассистенты и старшие студенты. Наконец есть третий двор, благоухающий цветами, со стенами, увитыми шиповником и плющом. Сюда проходят лишь профессора и почетные гости университета, а уже из этого двора ведет калитка в небольшой, сугубо персональный сад ректора. Сложно, отнюдь не демократично, но в этой феодальной системе, во всяком случае, просматривается отчетливо ценностное отношение к защищенной стенами зелени. После крестовых походов мода на устройство закрытых садов распространилась на феодальные замки.
