В России традицию празднования Нового года именно 1 января учредил никто иной как наш незабвенный царь Петр Алексеич, а произошло это в 1700 году. Ровно 311 лет назад, то есть до наступления XVIII века, Новый год отмечали совсем в другой день — 1 сентября, а отсчет годочков производился не иначе как от «сотворения мира». Это означало, что 1700 год по новому стилю равнялся 7208 году – по старому. Петр I запретил дурить народ и повелел сделать все как у людей, то есть как во всей цивилизованной Европе. После специального указа царя от 20 декабря 1699 года отсчет лет начали производить уже от Рождества Христова. В самом указе жителям столицы предписывалось на «больших и проезжих знатных улицах», украсить свои дома на время с первого по седьмое января ветвями сосновых, еловых и можжевёловых деревьев. Наступление Нового года должно было отмечаться совершением специальных богослужений в церквах и молельнях. Тут стоит вспомнить также и том, что в 1700 году Санкт-Петербурга как бы еще и не было, так что самый первый Новый год по новому стилю отмечали в первопрестольной. Во время отмечания Нового года в Петровской России не только устраивали красочные фейерверки, но еще и палили нещадно из всех пушек. По этому поводу в 1710 году высказался датский посланник и боевой морской офицер Юст-Юль: «Трудно себе представить какая масса пороха изстреливается за пирами и увеселениями, при получении радостных вестей; на торжествах и салютах, подобно нынешнему; ибо в России порохом дорожат не более чем песком, и вряд ли найдешь в Европе государство, где бы его изготовляли в таком количестве и где бы, по качеству и силе, он мог сравниться с здешним». Ещё одной неотъемлемой чертой петровского новогоднего празднества стали ассамблеи – именно при Петре начали устраивать эти знаменитые увеселительные встречи, балы и прочие собрания с питьем и танцами, которые Петр своим указом от 1718 года обязал «всех чиновных лиц, живущих в Петербурге, проводить регулярно по очереди». Впервые на этих собраниях появились женщины в «зазорных» платьях с декольте и оголенными руками, которые должны были «пить и веселиться» вместе с мужчинами.
эту тему сочинения я выбрал сразу. с одной стороны, она мне показалась наиболее легкой, а с другой, я согласен с этим высказыванием, и у меня, как мне кажется, есть что сказать. и вот передо мной раскрытая тетрадь. столь близкое и в то же время чужое для нас высказывание: “высшее счастье— жить среди людей”. хочется написать по старинке: про “строительство светлого будущего”, про нашу “золотую” молодежь, про самых человечных в мире людей “страны советов”. а перед глазами — типичная для нашей жизни картина: озлобленность, жестокость, ненависть. ненависть друг к другу. ненависть беспричинная, а потому еще более страшная. уставшие, измученные после рабочего дня люди в общественном транспорте, крики, оскорбления. неужели люди перестал* быть добрыми, терпимыми, милосердными? ! мы сейчас отрицаем все то, чем раньше дорожили, смеемся над наивностью людей, жалеем их порой, таких наивных, живущих с какими-то глупыми идеалами. а ведь это не их, нас жалеть надо. нас, живущих без бога в сердце, без любви и сострадания к ближнему. я хочу обратиться к роману ю. германа “дорогой мой человек”. в этой книге читатель встречается на фронтовых дорогах великой отечественной войны с кристально чистым, честным человеком, молодым врачом по призванию, врачом с большой буквы владимиром устименко. бескорыстие этого человека просто поражает современного читателя. владимир посвящает свою жизнь служению людям. он творит добро, ничего не требуя взамен. его сердце наполнено любовью и преданностью. володины товарищи ценят и уважают его за эти замечательные качества. они тянутся к нему, как цвет к солнцу. они в его , поддержке, да просто в добром слове. и он счастлив. счастлив от того, что живет среди людей, от того, что он нужен! я, конечно, не берусь утверждать, что среди моих современников нет искренних, честных людей. они живут среди нас, но как часто мы их не замечаем или делаем вид, что не замечаем. я неоднократно слышал фразу: “он (она) не умеет жить”. а что включает в себя понятие “не уметь жить”? человек в погоне за достатком, роскошью не замечает вокруг себя людей, да просто переступает через них, упорно следуя к своей цели. и вот он получает все то, о чем мечтал, к чему стремился. он никогда не сделал в жизни ни одного бескорыстного поступка. конечно, ведь он “умеет жить”. но самое страшное то, что его такая жизнь вполне устраивает, он ничего не хочет менять. он по-своему счастлив. скажите ему, что людям делать добро — это счастье, он рассмеется вам прямо в лицо. да, он не стремится к тому, чтобы быть нужным людям. я считаю, что ограниченность, тупость, бескультурье — это не недостатки нашего общества — это его болезнь. но болезнь излечимая. не надо никого осуждать, не надо стараться кого-то переделать. это бессмысленно. надо начать прежде всего с себя. взглянуть со стороны на свои поступки, свое отношение к людям. я понимаю, что изменить что-то в своем образе мыслей, образе жизни трудно. но, думаю, стоит попробовать, ведь цель оправдывает средства. начните прямо сейчас. да, сейчас. начните, как покажется на первый взгляд, с пустяка. улыбнитесь незнакомому человеку на улице. я надеюсь, что он правильно поймет вас. беру! беру!
Ровно 311 лет назад, то есть до наступления XVIII века, Новый год отмечали совсем в другой день — 1 сентября, а отсчет годочков производился не иначе как от «сотворения мира». Это означало, что 1700 год по новому стилю равнялся 7208 году – по старому. Петр I запретил дурить народ и повелел сделать все как у людей, то есть как во всей цивилизованной Европе. После специального указа царя от 20 декабря 1699 года отсчет лет начали производить уже от Рождества Христова.
В самом указе жителям столицы предписывалось на «больших и проезжих знатных улицах», украсить свои дома на время с первого по седьмое января ветвями сосновых, еловых и можжевёловых деревьев. Наступление Нового года должно было отмечаться совершением специальных богослужений в церквах и молельнях. Тут стоит вспомнить также и том, что в 1700 году Санкт-Петербурга как бы еще и не было, так что самый первый Новый год по новому стилю отмечали в первопрестольной.
Во время отмечания Нового года в Петровской России не только устраивали красочные фейерверки, но еще и палили нещадно из всех пушек. По этому поводу в 1710 году высказался датский посланник и боевой морской офицер Юст-Юль: «Трудно себе представить какая масса пороха изстреливается за пирами и увеселениями, при получении радостных вестей; на торжествах и салютах, подобно нынешнему; ибо в России порохом дорожат не более чем песком, и вряд ли найдешь в Европе государство, где бы его изготовляли в таком количестве и где бы, по качеству и силе, он мог сравниться с здешним».
Ещё одной неотъемлемой чертой петровского новогоднего празднества стали ассамблеи – именно при Петре начали устраивать эти знаменитые увеселительные встречи, балы и прочие собрания с питьем и танцами, которые Петр своим указом от 1718 года обязал «всех чиновных лиц, живущих в Петербурге, проводить регулярно по очереди». Впервые на этих собраниях появились женщины в «зазорных» платьях с декольте и оголенными руками, которые должны были «пить и веселиться» вместе с мужчинами.