Принуждать человека — значит лишать его свободы, но свободы от чего? Почти все моралисты в истории человечества прославляли свободу. Значение этого слова, равно как и некоторых других — счастья и доброты, природы и реальности — столь многослойно, что найдется немного истолкований, которые окажутся для него непригодными. Я не намерен рассматривать ни историю этого многослойного слова, ни тем более две сотни его значений, выявленных историками идей. Я собираюсь рассмотреть только два его значения, которые, будучи центральными, вобрали в себя значительную долю человеческой истории, как , так, осмелюсь утверждать, и будущей. Первое из этих политических значений свободы я буду (следуя во многом прецеденту) называть «негативным», и это значение подразумевается в ответе на вопрос: «Какова та область, в рамках которой субъекту — будь то человек или группа людей — разрешено или должно быть разрешено делать то, что он делать, или быть тем, кем он быть, не подвергаясь вмешательству со стороны других людей?». Второе значение я буду называть позитивным, и оно подразумевается в ответе на вопрос: «Что или кто служит источником контроля или вмешательства и заставляет человека совершать это действие, а не какое-нибудь другое, или быть таким, а не другим?». Безусловно, это разные вопросы, хотя ответы на них могут частично совпадать
Что объединяет рисунки Рафаэля, записные книжки Леонардо да Винчи, эскизы Микеланджело для Сикстинской капеллы и мелькающие на экранах образы из Grand Theft Auto, League of Legends или Call of Duty? И то, и другое находится в эти дни под одной крышей, в залах лондонского Музея Виктории и Альберта, где всего-навсего что открылась выставка «Видеоигры: дизайн, игра, разрыв».Еще десять лет назад подобное соседство, да еще и под эгидой одной из самых респектабельных в мире арт-институций, было бы немыслимо. Однако в последние десятилетия пространство искусства стремительно расширяется — я помню, каким шоком для меня были вторгшиеся в чинные залы художественной галереи лондонского арт-центра Barbican красочные и изобретательно сконструированные мотоциклы Harley Davidson.
Сейчас настал черед видеоигр.
«Кое-кто может произнести, что это — печальный пример дешевой попытки завлечь в залы музея непритязательную публику и сознательное снижение художественного и эстетического уровня наших экспозиций», — признает директор музея Тристрам Хант.
«Мы же считаем иначе. Музей Виктории и Альберта — одно из ведущих в мире собраний дизайна, изобразительного и исполнительского искусств. Наша миссия — демонстрировать творческие искры, которые вдохновляют воображение художников и дизайнеров завтрашнего дня. Видеоигры, находящиеся на передовом рубеже искусства и технологии, давным-давно уже заслуживают подобного признания», — уверенно заявляет он.Новый язык
«Каждая представленная тут игра рушила привычные границы и открывала новые территории», — с энтузиазмом рассказывает куратор выставки Мари Фоулстон. Мари работала над выставкой три года. За это время она побывала в десятках городов — от Силиконовой долины до Скандинавии, от Киото до Сиднея. Нередко самые интересные вещи отыскивались не в сияющих современных блеском и оснащенных по последнему слову техники офисах всемирно известных корпораций, а в заброшенных, бедно оборудованных подвальчиках, где бьющая творческим ключом мысль молодых дизайнеров рождает самые радикальные, самые революционные идеи.И хотя выставка в V&A — не первая в мире экспозиция, посвященная искусству видеоигр, она впервые пытается систематизировать, найти не существовавший до сих пор подход к изучению этого совсем нового явления.
«Когда делаешь экспозицию, например, об архитектуре, опираешься на уже существующий кураторский язык для подбора и демонстрации экспонатов. В видеоиграх такого языка не существует. Дизайнеры открыли для нас свои записные книжки и жесткие диски своих компьютеров и показали, какие объекты и артефакты они применяют в процессе дизайна», — рассказывает Мари Фоулстон.
Объяснение:
4-А
5-А
6-Е
7-С
8-Д
9-С
10-А