Однажды ранним утром меня разбудили голоса: «Дикий кот у дяди Прохора! В капкан попался». У дяди Прохора стояла толпа, наблюдавшая за лежащим на земле крупным камышовым котом. Короткая цепь капкана, прикрепленная к вбитому в землю колу ,валила кота на землю. Я сбросил с себя кожаную куртку и, прикрывая ею лицо ,приблизился к зверю. Зверь был связан и водворен в клетку. Однако вел он себя странно: не пытался освободиться, неподвижно лежал в углу клетки, не прикасаясь к пище ,предлагаемой ему и казалось не замечал людей.
«Музыка обернулась Лирикой», — писала Цветаева, с благодарностью вспоминая музыкальные вечера в родительском доме, игру матери на рояле, ее пение под гитару удивительных по красоте романсов.
Стихотворения Цветаевой, напоминающие маленькие музыкальные пьесы, завораживают потоком гибких, постоянно меняющихся ритмов. Интонационный строй передает всю сложную, порой трагическую гамму чувств поэтессы. Ранняя Цветаева тяготеет к традиционно-классическому стиху:
Цыганская страсть разлуки!
Чуть встретишь — уж рвешься прочь.
Я лоб уронила в руки
И думаю, глядя в ночь:
Никто, в наших письмах роясь,
Не понял до глубины,
Как мы вероломны.
То есть — Как сами себе верны»
Зрелая Цветаева — это пульсирующий, внезапно обрывающийся ритм, отрывистые фразы, буквально телеграфная лаконичность, отказ от традиционной ритмомелодики. «Я не верю стихам, которые льются, — писала поэтесса в этот период. — Рвутся — Да!». Выбор такой поэтической формы был обусловлен глубокими переживаниями, тревогой, переполнявшей ее душу. Звуковые повторы, неожиданная рифма, порой неточная передаче музыкальной информации.
Площадка. — И шпалы. — И крайний куст
В руке. — Отпускаю. — Поздно
Держаться. — Шпалы. — От стольких уст
Устала. — Гляжу на звезды.
Так через радугу всех планет
Пропавши! — считал-то кто их?
— Гляжу и вижу одно: конец,
Раскаиваться не стоит.