Question

Ребят сократить изложение до 70-90 слов: Первым, кто обратил самое серьёзное внимание на пушкинские
рисунки, был график Николай Кузьмин. Его рисунки к роману
«Евгений Онегин» в книге размещены как наброски Пушкина — на
полях. Они как бы мгновенные зарисовки, сделанные почти на ходу.
Но это только кажется. С каким терпением, с какой любовью надо
было вникать в рисунки поэта, чтобы научиться не подражать ему,
нет, но рисовать, каждой линией, каждым штрихом напоминая
неповторимую манеру Пушкина! И вот, рассыпавшись между
онегинских строф, непринуждённо живут у нас на глазах герои
романа Онегин, Ленский, барышни Ларины, светская толпа,
петербургская улица... А между ними, всё чаще — кто же это,
знакомый и незнакомый? — всё чаще мелькает худощавое лицо в
бакенбардах, удивлённые тонкие брови...
На рисунках Кузьмина Пушкин становится героем своего
романа, и героем самым главным и самым интересным. И дело не в
том лишь, что Пушкин у художника похож на автопортрет, а в том,
что наконец-то образ поэта занял то место в романе, какое ему
подобает. Линия рисунка легка и музыкальна, как онегинская строфа,
она этой строфе созвучна. Нарисовать письмо Онегина, или
размышления поэта о гибели Ленского, или тоску Татьяны об
уехавшем Онегине невозможно. Но изобразить на бумаге, как Онегин
скучает у себя в кабинете, как Ленский падает в снег, как Татьяна
бродит по дому Онегина, можно. Нарисовать героев так, чтобы за
ними чувствовалась путшкинская симпатия и путшкинская ирония,
можно.
Художник не только прикоснулся к волшебному миру
пушкинского творчества, он в него вошёл. И ввёл за собой читателя.
Недаром то издание романа, где по полям бегут рисунки Кузьмина,
берёшь в руки с особым волнением: кажется порой,что пред тобой
рукопись, ещё не остывшая от бега волшебного пера.
Сейчас уже можно говорить о традиции обращения к эскизам и
наброскам самого поэта в русской графике, хотя к Пушкину
художники идут разными путями. Но то, что сделал Кузьмин,
иллюстрируя «Евгения Онегина», неповторимо.