(1) Помню те апрельские дни 1961 года. (2) Ошеломляющая радость, восторг... (3) Люди, высыпавшие на улицы Москвы. (4) Музыка. (5) Счастливые и растерянные лица... (6) Невероятно... немыслимо... не верится...(7) Человек в космосе! (8) Наш! (9) Майор Гагарин! (10) Ракета «Восток»! (11) Пилотируемый космический корабль! (12) Фантастика! (13) Здорово! (14) Здорово! (15) Здо-о-орово! (16) Ура-а-а! (17) Столица, покинувшая школы и учреждения, цеха заводов и университетские аудитории, отменившая театральные спектакли и киносеансы, буйствовала в пароксизме стихийных эмоций. (18) Может быть, впервые за все её восемь веков, по-настоящему искренних и чистых.
Даже радость школяра по поводу неожиданно отменённых уроков меркла по сравнению с этим праздником, ворвавшимся в миллионы сердец.
(20) А потом, через несколько дней, он прилетел в Москву. (21) Прямой репортаж из Внуково. (22) Новенький телевизор «Старт», купленный словно специально для такого случая. (23) Тесный кружок соседей у мерцающего чёрно-белыми картинками экрана. (24) Вот он идёт по ковровой дорожке... (25) Улыбается...«А ведь симпатичный парень!» — соглашаются соседи в один голос...Вот развязался шнурок... (28) Все ахают и замирают — упадёт, не упадёт... (29) Вот он докладывает Хрущёву...
(30) Конечно, многого в одиннадцать лет не понять. (31) Но ведь уже прочитаны «Аэлита», и «Туманность Андромеды», и «Война миров», а потому эмоциональный шок от реального полёта человека в космическое пространство осознаваем. (32) И память хранит даже не столько зрительные образы, сколько ощущения: радость, восторг, праздник.
(33) Сейчас уже привыкли. (34) Впрочем, привыкли давно, с тех пор как стали выветриваться из памяти имена космонавтов, а очередной полёт на орбиту или на космическую станцию перестал быть информационным событием. (35) Да и немудрено — более 500 человек побывали там, если верить статистике. (36) Разве можно вспомнить всех! (37) Но первых помнят. (38) И погибших тоже помнят.
(39) Испытывал ли страх перед полётом Юрий Гагарин, там, в кабине корабля, при возвращении на Землю? (40) Разумеется, тогда, в 1961-м, мне и в голову не могли прийти подобные вопросы. (41) Самым естественным образом для мальчишки, росшего в СССР, я считал, что Юрий Гагарин был счастлив и до, и во время, и после. (42) И, конечно же, горд. (43) Причём не как-нибудь по-особенному, а исключительно законной гордостью. (44) Что же, отрочество имеет свои привилегии, в том числе и возможность быть безнаказанно глупым.
(45) Теперь-то, с высоты прожитых лет, понимаю: ему было страшно. (46) Очень. (47) Ведь летел в непознанное, в чёрную дыру, и шансов пропасть у него было едва ли не больше, чем шансов вернуться. (48) Вряд ли это утешало или вселяло уверенность: «поддержка миллионов», «вера в мощь советской науки», «руководящая роль партии» ... (49) Безусловно, были и поддержка, и вера в науку, и руководство партии. (50) Но смерть, как и рождение, — акт интимный, совершаемый в одиночестве, даже если вокруг стоят объятые горем родственники. (51) Решение рисковать жизнью с минимальными шансами не умереть принимается человеком без оглядки на «поддержку миллионов».
(52) Именно в принятии такого решения и заключается величие этого улыбчивого и теперь уже вечно молодого русского парня. (53) Он сделал шаг к гибели, открыв нам новую эпоху. (54) И мы теперь небрежно пропускаем информацию об очередном полёте в космос, забываем имена космонавтов, рассматривая всё это как события рядовые и обыденные. (55) Наверное, так и должно быть...
