ТихОЙ весеннЕЙ Р.П.,
зазвесистЫЙ высокИЙ И.п.
зимнИМ яснЫМ Т.п.
светлОГО голубОГО Р.п.
свежИМ осеннИМ Т.п.
в старОМ сосновОМ П.п.
в леснОЙ таинственнОЙ П.п.
по глухОЙ дремучЕЙ П.п.
под теплЫМ летнИМ Т.п.
в русскОЙ народнОЙ П.п.
красивОЙ Т.п.
барсучьЯ И.п.
птичьИХ Р.п.
собачий нулев. И.п.
рыбачьЕЙ Р.п.
рыбачий нулев. И.п.
лисьЯ И.п.
лисий нулев. И.п.
заячий нулев. И.п.
заячьЕГО Р.п.
ребячьи нулев. И.п.
в дальнЮЮ Р.п.
в синЕМ П.п.
рыбачьЯ И.п.
охотничьИ И.п.
длиннЫМИ осеннИМИ Тв.п.
под низкИМИ Тв.п.
у спокойнОЙ Р.п.
густАЯ желте-^ющ^ -АЯ И.п.
заход^ящ^- ЕГО Р.п.
о надвига^ющ^ ЕЙ^ся^ П.п.
грозовОЙ П.п.
у бурл^ящ^ ЕЙ Р.п.
бурнОЙ Р.п.
об упа^вш^ЕМ П.п.
осеннЕМ П.п.
расчищ^енн^ ОГО Р.п.
песчанОГО Р.п
навис^ш^ИХ Р.п.
свинцовЫХ Р.п.
высокИМИ Тв.п.
раст^ущ^ ИМИ Т.п.
в сине^ющ^ЕМ П.п.
морскОМ П.п.
разрос^ш^ЕГО^ся^ Р.п.
колючЕГО Р.п.
СОСНА И ЕЛЬ
Хвойные деревья передают иное настроение и смысл, чем лиственные: не радость и грусть, не различные эмоциональные порывы, но скорее таинственное молчание, оцепенение, погружённость в себя.
Сосны и ели представляют часть угрюмого, сурового пейзажа, вокруг них царят глушь, сумрак, тишина. Приведём примеры из «Жениха», «Воспоминаний в Царском Селе», «Няне» и пятой главы «Евгения Онегина» Пушкина.
С тропинки сбилась я: в глуши
Не слышно было ни души,
И сосны лишь да ели
Вершинами шумели.
В тени густой угрюмых сосен...
Одна в глуши лесов сосновых
Давно, давно ты ждёшь меня.
Пред ними лес; недвижны сосны
В своей нахмуренной красе...
Появление сосен и елей в этих произведениях не случайно — ещё у Жуковского “тёмный” бор, то есть сосновый лес, составляет часть , таинственно-пустынного пейзажа. В «Людмиле»: “...бор заснул, долина спит... // Чу!.. полночный час звучит”; в первой «Громобой» из «Двенадцати спящих дев»: “Из тёмной бора глубины // Выходит привиденье...”; во второй «Вадим»: “Безмолвен, дик, необозрим, // По камням бор дремучий...”; “Он смотрит — всё уныло; // Как трупы, сосны под травой // Обрушенные тлеют...”. Бор являет собой некую угрюмую тайну, полон загадочных звуков, глухих троп. У Бунина в стихотворении «Псковский бор»:
Вдали темно и чащи строги.
Под красной мачтой, под сосной
Стою и медлю — на пороге
В мир позабытый, но родной.
Достойны ль мы своих наследий?
Мне будет слишком жутко там,
Где тропы рысей и медведей
Уводят к сказочным тропам.
С бором связано представление о чудесах, он сохраняет своё значение даже в стихах, лишённых сюжета. В поэзии Бунина очень много хвойных деревьев, что связано с особым чувством родины как глухой заброшенной стороны: “Под небом мертвенно-свинцовым // Угрюмо меркнет зимний день, // И нет конца лесам сосновым, // И далеко до деревень” («Родина»). У Бунина вообще преобладают безлюдные пейзажи, и эта пустынность во многом явлена через образы сосны или ели. Фантазию поэта влечёт туда, “где ельник сумрачный стоит // В лесу зубчатым тёмным строем, // Где старый позабытый скит // Манит задумчивым покоем...”
Ель и сосна часто живописуются чёрным, траурным цветом: “Под покровом чёрных сосен” (В.Жуковский); “Сосна так темна, хоть и месяц...” (А.Фет); “Чёрные ели и сосны сквозят в палисаднике тёмном...” (И.Бунин). Эта чернота хвойных деревьев сгущается от теней, образующих с ними одно живописное целое: “...И сосен, по дороге, тени // Уже в одну слилися тень” (Ф.Тютчев). У Е.Баратынского сосны отбрасывают двойную тень — от заходящего солнца и восходящей луны: “...Двойная, трепетная тень // От чёрных сосен возлегает...” («Эда»).
Несменяемая зелень вызывает ассоциации
хвойных деревьев с вечным покоем, глубоким сном, над которым не властно время, круговорот природы: “...И дремлют ели гробовые” (В.Жуковский); “И дикая краса угрюмо спит” (А.Кольцов); “И тихо дремлет бор зелёный” (И.Бунин).
Сосны и ели означают не только покой сна, но и покой смерти. Если дуб, выросший над могилой, — символ вечной жизни, преодолевающей смерть, то сосна воспринимается как надгробье, воздвигнутое самой природой над человеком и подтверждающее безысходность кончины.