Молодость – это, бесспорно, лучшее время в жизни. Каждый пожилой человек вспоминает свою молодость с улыбкой и ностальгией. Я думаю, не найдется такого человека преклонного возраста, который откажется хотя бы ненадолго снова стать молодым. К сожалению, это невозможно.
Подростки же, напротив, все время стремятся побыстрее повзрослеть или хотя бы выглядеть взрослее. Родители твердят нам не спешить с этим, побыть еще хоть немного детьми, но мы не слушаем и рвемся вперед. Есть ли в этом смысл? Не знаю.
В молодом возрасте есть свои недостатки. Это и отсутствие опыта во многих вопросах, и зависимое положение от взрослых, и ограниченность в самостоятельном принятии решений. Думаю, именно это толкает молодежь к скорейшему взрослению. Я понимаю, что взрослые многое знают лучше, могут дать немало хороших советов, где-то уберечь нас от ошибок. Но молодые головы слишком горячи, мы спешим жить.
Такая разность взглядов на жизнь, конфликт поколений существует испокон веков. Во все времена взрослые, умудренные жизненным опытом люди, старались научить жизни молодых, образумить их и направить. Но поспешность и горячность часто не дают молодым прислушиваться к этим советам.
Быть молодым не так уж просто. Ведь нам все время приходится познавать мир, обжигаться, ошибаться и учиться. Но другая сторона этой медали – это свежесть ощущений и перспективы. Перед нами лежит множество возможностей, важно только сделать выбор, а это иногда оказывается очень трудно. Но, если смотреть правде в глаза, взрослые тоже ошибаются. Ведь идеальных, всезнающих людей не бывает.
Молодостью нужно наслаждаться. Несмотря на то, что это не самый простой период в жизни, он наполнен возможностями, надеждами и перспективами. С другой стороны, простых периодов в жизни человека вообще нет. Так что молодость – это, наверное, лучший из них.
Объяснение:
ответ: Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое-где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое сажен в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и — неизвестность, страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно-оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне все замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно-быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где-то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно-разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге, на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего-то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
— Кто там кланяется? Юнке’г Миг’онов! Нехог’ошо, на меня смотг’ите! — закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал эфес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб-ротмистр на широкой и степенной кобыле шагом ехал навстречу Денисову. Штаб-ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
— Да что? — сказал он Денисову. — Не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
мя начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему
