Бульба повёл сыновей своих в светлицу, откуда проворно выбежали две красивые девки-прислужницы. Светлица была убрана во вкусе времени, о котором живые намёки остались только в песнях да народных думах, уже не поющихся более на Украине бородатыми старцами-слепцами во вкусе того бранного, трудного времени, когда начали разогреваться схватки и битвы на Украине. Всё было чисто вымазано цветной глиной. На стенах сабли, нагайки, сетки для птиц, невода и ружья, хитро обделенный рог для поруху, золотая уздечка на коня и путы с серебряными бляхами. Окна были маленькие, с круглыми тусклыми стёклами, которые встречаются ныне только в старинных церквах. Вокруг окон и дверей были украшения из дерева. На полках по углам стояла разная утварь: кувшины, бутылки и фляжки зелёного и синего стекла, разные серебряные кубки, позолоченные чарки всякой работы: венецианской, турецкой, черкесской, зашедшие в светлицу Бульбы всякими путями через третьи и четвёртые руки, что было весьма обыкновенно в те удалые времена. Берестовые скамьи вокруг всей комнаты, огромный стол под образами в парадном, углу широкая печка с запечьями, уступами и выступами, покрытая пёстрыми изразцами — всё это было очень знакомо нашим двум молодцам, приходившим каждый год на каникулярное время.
Когда же Базаров, после неоднократных обещаний вернуться никак не позже месяца, вырвался наконец из удерживавших его объятий и сел в тарантас; когда лошади тронулись, и колокольчик зазвенел, и колеса завертелись, - и вот уже глядеть вслед было незачем, и пыль улеглась, и Тимофеич, весь сгорбленный и шатаясь на ходу, поплелся в свою каморку; когда старички остались одни в своем, тоже как будто подряхлевшем доме, - Василий Иванович, еще за несколько мгновений молодцевато махавший платком на крыльце, опустился на стул и уронил голову на грудь. "Бросил, бросил нас, - залепетал он, - скучно ему стало с нами. Один как перст теперь, один!" - повторил он несколько раз и каждый раз выносил вперед свою руку с отделённым указательным пальцем.