Вечерело. Солнце уже не так жарко пекло, воздух становился прохладнее и свежее. Природа застыла в предночном затишье: все присмирело, успокоилось, замерло. И на душе у меня ощущение покоя и благодати. Слабая ленность, истома... Не хочется больше суетиться, что-то делать, возникло желание просто растянуться на мягкой траве и забыться... И так становится приятно и уютно в этой вечерней неге! Какое блаженство и красота!
Мальчики оделись и вышли на двор. День был мягкий и мглистый. Красноватое солнце невысоко висело над длинными, похожими на снеговые поля, слоистыми облаками. В саду стояли покрытые инеем розоватые деревья. Неясные тени на снегу были пропитаны тем же теплым светом. Было необыкновенно тихо, только у черного крыльца две собаки, Шарок и Каток, стоя бок о бок и повернув головы, рычали друг на друга. Так они могли рычать, оскалясь и захлебываясь, очень долго, покуда проходящий рабочий не бросит в них рукавицей, тогда они, кашляя от злобы, вставали на дыбки и дрались так, что летела шерсть. Других собак они боялись, ненавидели нищих и по ночам, вместо того чтобы караулить дом, спали под каретником.
- Что же мы будем делать? - спросил Виктор. Никита глядел на косматую недовольную ворону,
летевшую от гумна на скотный двор. Ему не хотелось играть, и было, непонятно почему, грустно. Он предложил было пойти в гостиную на диван и почитать что-нибудь, но Виктор сказал:
- Эх ты, я вижу, тебе с девчонками только играть.
- Почему? - спросил Никита краснея.
- Да уж потому, сам знаешь, почему.
- Вот тоже пристал. Ничего я не знаю. Пойдем к колодцу.
Мальчики пошли к колодцу, куда из отворенных ворот выходили на водопой коровы. Вдалеке Мишка Коряшонок хлопал, как из ружья, огромным пастушьим кнутом и вдруг закричал:
- Баян, Баян, берегись, Никита!
Никита оглянулся. Отделившись от стада, к мальчикам шел Баян, розово-серый длинный бык с широким кудрявым лбом и короткими рогами.
"Му-у",- отрывисто замычал Баян и ударил хвостом себя по боку.
- Виктор, беги! - крикнул Никита и, схватив его за руку, побежал к дому.
Бык рысью тронулся за мальчиками. "Му-ууу!" Виктор оглянулся, закричал, упал в снег и закрыл голову руками. Баян был шагах в пяти. Тогда Никита остановился, стало вдруг горячо от злобы, сорвал шапку, подбежал к быку и шапкой стал бить его по морде:
- Пошел, пошел!
Бык стал, опустил рога. Сбоку подбегал Мишка Коряшонок, щелкая кнутом. Тогда Баян замычал жалобно, повернулся и пошел назад к колодцу. У Никиты от волнения дрожали губы. Он надел шапку и обернулся. Виктор был уже около дома и оттуда махал ему рукой. Никита невольно поглядел на окно - третье слева от крыльца. В окне он увидел два синих удивленных глаза и над ними стоящий бабочкой голубой бант. Лиля, взобравшись на подоконник, глядела на Никиту и вдруг улыбнулась. Никита сейчас же отвернулся. Он больше не оглядывался на окошко. Ему стало весело, он крикнул:
- Виктор, идем с гор кататься, скорее!
Все время до обеда, катаясь с гор, хохоча и "бесясь", Никита краешком мыслей думал:
"Когда буду возвращаться домой и пройду мимо окна,- оглянуться на окно или не оглядываться? Нет, пройду, не оглянусь".
Вечерело. Солнце уже не так жарко пекло, воздух становился прохладнее и свежее. Природа застыла в предночном затишье: все присмирело, успокоилось, замерло. И на душе у меня ощущение покоя и благодати. Слабая ленность, истома... Не хочется больше суетиться, что-то делать, возникло желание просто растянуться на мягкой траве и забыться... И так становится приятно и уютно в этой вечерней неге! Какое блаженство и красота!