Грамматические признаки имени существительного Склонение Род Число ПадежВ русском языке имеются несклоняемые слова; склонение может отсутствовать у некоторых слов, когда совпадают все формы в обоих числах: метро, кенгуру, беж и т.п., а также фамилии людей. Существуют также разносклоняемые существительные. Одушевлённость: одушевлённое; неодушевлённое. Имена: собственное; нарицательное.
На исходе века две проблемы мучили современного человека. Первая – это взаимоотношения человека с природой, в которых он преуспел, вырубая большое количество лесов, загрязняя воду настолько, что она ее невозможно потреблять. Во многих сибирских деревнях и райцентрах единственную речушку захламляют, сваливая в неё весь мусор. Что касается животных и растений, то в наше время много видов на грани вымирания. Люди очень любят жалеть то, что сами же и сгубили, но попробуйте восстановить то, что сами люди уничтожили. Добровольцев и озабоченных бедствием очень много, но поживиться за счет ресурсов природы желающих не убывает. Второй проблемой является - одиночество. Прежде нам казалось, что мы переедем в город и заживём дружной семьей. Но столкнувшись с реальность, мы не стали дружным сообществом, о котором мечтали, получился одиноким человек среди толпы, который ищет себе друга и не может найти. Об одиночестве городского, писала и пишет вся мировая литература, и я не возьмусь утверждать, что она преуспела в добром соединении человечества. Начало нового века показало, что мир разламывается на две непримиримые половины из-за несходства идеологий и верований. Вернувшись жить на родину, я задумывал книгу, продолжающую тему, поднятую в «Царь-рыбе», но, поездив по краю, я увидел, что за это время Сибири нанесен ещё больший урон и вред: построены могучие гидростанции, подтопившие приенисейские леса, сёла с пашнями и лугами, затем лесные пожары и лесозаготовки смахнули с обширных территорий тайгу, выведены из природопользования многие реки и озёра, опустел Север, ещё гуще и населёней сделались города. Я понял, что мне на склоне лет эта работа не под силу. Потребуются новые силы, вынужденные восстанавливать то, что погубили мы ещё не безвозвратно. Будем ждать и надеяться, что человечество поумнеет и будет творить разумные дела, а не разбойничать в собственном жилище.
24 сентября 1922 года в московской газете "Накануне" была опубликована небольшая повесть Михаила Булгакова "Похождения Чичикова". Место и время действия — Москва 1920-х годов, то есть периода НЭПа, когда, по выражению Булгакова, наступил "торговый ренессанс" и оживились предприниматели самого разного свойства. Может показаться странным, что тему о том, как "книга освещает наше личное движение к истине", можно трактовать при этого сатирического произведения. Тем не менее сейчас, в период "рыночного безумия", захлестнувшего Россию в гораздо большей степени, чем в двадцатые годы, эта повесть весьма актуальна и соответствует понятиям борьбы за справедливость, которая часто идентична поискам истины. Как во время НЭПа, так и сейчас свободный рынок ознаменовался не только изобилием товаров в магазинах, но и бандитскими ценами на них, огромным количеством подделок, суррогатов, некачественных продуктов и неноских вещей. По мнению Булгакова, это было подходящее поле деятельности для типов вроде Чичикова и других гоголевских персонажей, которых он перенес в непривычную историческую обстановку. И ничего — при да еще как! В некоем диковинном сне, что увидел автор повести, вся гоголевская ватага — а сюда вместе с героями "Мертвых душ" вошли действующие лица пьес "Ревизор" и "Игроки" — двинулась на Советскую Русь. Последним (конечно, выждав) тронулся Павел Иванович в своей знаменитой бричке. Уже в Москве, пересев в автомобиль, он "ругательски ругал Гоголя": "Испакостил, изгадил репутацию так, что некуда носа показать. Ведь ежели узнают, что я — Чичиков, натурально, в два счета выкинут к чертовой матери". Но страхи оказались напрасными. Чичиков с удивлением обнаружил, что ничего не изменилось: "куда ни плюнь, свой сидит". И тут уж развернулся Павел Иванович вовсю! Брался за все, всех очаровал, насулил огромные прибыли государству и получил несметные авансы — одним словом, подладился и пришелся ко двору. "Уму непостижимо, — замечает Булгаков, — что он вытворял". Основал трест для выделки железа из древесных опилок, накормил Москву колбасой из дохлого мяса, продал Коробочке Манеж, взял подряд на электрификацию. И "по Москве загудел слух, что Чичиков — триллионщик. Учреждения начали рвать его к себе нарасхват и спецы". Конечно, афера лопнула. Ноздрев и Коробочка вновь подвели нашего героя. С писателя поймали все-таки Чичикова и утопили. Историй закончилась. Каковы ее уроки? Первый — несколько неожиданный: классику надо знать. Если бы ответственные люди читали Гоголя, то скандала бы не было. Ни тогда, ни потом, уже в наше время, когда многочисленные Чичиковы "строят" финансовые пирамиды, создают независимые телеканалы, монопольные компании, тресты, а потом благополучно убегают за границу. (Правда, не все. Некоторые благополучно сидят в Думе или на высоких чиновничьих должностях!) Второй — теоретический: пока есть благодатная почва для Чичиковых, они, как Невзоров-Ибикус у А.Толстого, бессмертны. Где служат лицам или ведомствам, а не общему делу, где льстят и угодничают, ища расположения начальства; где сиюминутная выгода важнее государственных интересов, а жажда власти и наживы опережает здравый смысл и гражданскую порядочность — там Чичиковы всегда будут кстати. Родовые черты Чичикова, если обратиться к давней и близкой нашей истории, нетрудно обнаружить у всех, для кого личные или групповые интересы важнее судьбы народа и страны. Конечно, параллели в какой-то мере условны, но механизм при и мошенничества у литературных негодяев и их реальных "прототипов" выразительно схож. Сегодня мы уже знаем немало подробностей жизни и деятельности многочисленных Загорецких, Молчалиных, Шприхов и Чичиковых. И борьба литераторов нескольких поколений, среди которых заметное место принадлежит М.Булгакову, сегодня наполняется особым смыслом и, без преувеличения, может стать одним из слагаемых всеобщей борьбы за обновление общества и очищение будущей жизни от следов, по словам Герцена, "палачества и раболепия".
