СПП:И был тёмный, отвратительный вечер, когда я ехал на вокзал, все внутри у меня замирало от тревоги и холода. В маленьком купе первого класса, которое я заказал заранее, шумно лил дождь по крыше. ССП:Ночи были теплы и непроглядны, в чёрной тьме плыли, мерцали, светили топазовым светом огненные мухи, стеклянными колокольчиками звенели древесные лягушки.Иногда по ночам надвигались с гор страшные тучи, шла злобная буря, в шумной гробовой черноте лесов разверзались волшебные зелёные бездны, раскалывались в небесных высотах допотопные удары грома. БСП:Пахло сладким чадом, огоньки трепетали, лик образа древне глядел из-за них в пустом кружке серебряного оклада. Ученье своё я, конечно, вскоре бросил, она своё продолжала кое-как.
На смену последнему дню перед Рождеством приходит ясная морозная ночь. Дивчины и парубки ещё не вышли колядовать, и никто не видел, как из трубы одной хаты пошёл дым и поднялась ведьма на метле. Она черным пятнышком мелькает в небе, набирая звезды в рукав, а навстречу ей летит черт, которому «последняя ночь осталась шататься по белому свету». Укравши месяц, черт прячет его в карман, предполагая, что наступившая тьма удержит дома богатого козака Чуба, приглашённого к дьяку на кутю, и ненавистный черту кузнец Вакула (нарисовавший на церковной стене картину Страшного суда и посрамляемого черта) не осмелится прийти к Чубовой дочери Оксане. Покуда черт строит ведьме куры, вышедший из хаты Чуб с кумом не решаются, пойти ль к дьячку, где за варенухой соберётся приятное общество, или ввиду такой темноты вернуться домой, — и уходят, оставив в доме красавицу Оксану, принаряжавшуюся перед зеркалом, за чем и застаёт ее Вакула. Суровая красавица насмехается над ним, ничуть не тронутая его нежными речами. Раздосадованный кузнец идёт отпирать дверь, в которую стучит сбившийся с дороги и утративший кума Чуб, решив по случаю поднятой чёртом метели вернуться домой. Однако голос кузнеца наводит его на мысль, что он попал не в свою хату (а в похожую, хромого Левченка, к молодой жене коего, вероятно, и пришёл кузнец), Чуб меняет голос, и сердитый Вакула, надавав тычков, выгоняет его. Побитый Чуб, разочтя, что из собственного дома кузнец, стало быть, ушёл, отправляется к его матери, Солохе. Солоха же, бывшая ведьмою, вернулась из своего путешествия, а с нею прилетел и черт, обронив в трубе месяц.
«...вижу не три романа, а один. Все они связаны одною общей нитью...»
«Он вечный обличитель лжи, запрятавшейся в пословицу≥
«один в поле не воин».
Нет, воин, если он Чацкий, и притом победитель, но передовой воин, застрельщик и — всегда жертва».