Все больше машин приходит на человеку. И кое-кто начинает думать, будто они совсем освободят нас от труда. Именно об этом мечтает мой знакомый Фома. Уж так хочется ему, чтобы робот все делал за него! Однажды случилось чудо….. Папа Фомы работал инженером в НИИ. Проект, над которым он работал вместе со своими коллегами, был строго засекречен: по государственному заказу был создан «Робот для домашней работы». Выглядел он примерно так: рост – чуть выше среднего, голова квадратная с глазами и отверстием (подобие рта), из которого исходят звуки. На лбу имеются лампочки, которые показывают готовность робота к работе. Если лампочки красного цвета, значит робот не готов к работе, разряжен. Желтые лампочки обозначают, что он начинает работу. Зеленые лампочки горят во время выполнения работы. Еще на голове имеются три антенны, с их улавливается нужная команда, которая подается, непосредственно, от пульта управления. Передвигается робот при платформы на колесиках. Работает двумя руками, как и человек. Основные функции робота – выполнение домашней работы такой как, стирка, глажка белья, уборка квартиры, мытье окон, готовка обеда и т.д. Имени у робота не было, ему был присвоен номер «333-333». Робота необходимо было испытать в деле, чтобы получить патент и наладить массовое производство. Посовещавшись, коллеги приняли решение, что робота на время испытаний заберет папа. И вот, он принес его домой. Восторгу мамы не было предела, она ходила за ним по пятам, пыталась найти недочеты в его работе, но №333-333 делал все правильно и без ошибок. Фома же не мог найти себе места, он ждал когда робот останется без присмотра, для того чтобы поближе познакомиться с ним, и чтобы через USB закачать в него программу по выполнению домашнего задания. Ближе к ночи Фоме удалось запрограммировать №333-333. Теперь робот не только мыл посуду, но еще и делал уроки за Фому. Наступили райские времена… Фома расслабился, мама тоже, так как всю работу выполнял №333-333. Они даже подумывали о том, что было бы неплохо оставить робота насовсем. Но скоро произошла беда. №333-333 работал днем как обычно, с энтузиазмом. Потом во время подзарядки случился скачок напряжения, который повлек за собой сбой в системе. После чего робот начал делать совершенно непотребные вещи: он измазал зубной пастой зеркало в ванной, на ковер насыпал стиральный порошок, в супе отварил яйца, вырвал из учебника географии страницы и развесил их на сушилке для белья. В тетрадях Фомы, где ранее он ранее усердно за него выполнял домашние задания, нарисовал сердечки маминой губной помадой и побрызгал каждый лист французскими духами. Мама была просто в ужасе от таких дел, папа развел руками и начал запаковывать робота в коробку, чтобы отнести его обратно в НИИ. Фома сидел в своей комнате и грустил. Размышляя, он даже немного прослезился, так ему было жалко №333-333. Но больше всего он беспокоился о себе, ведь он совсем запустил учебу и теперь нужно много наверстывать. Вывод, так сказать, неутешительный, выходит, даже с роботом без ученья не обойтись.
«Севастополь в декабре месяце» — первая попытка Толстого художественно осмыслить тот жизненный материал, который так щедро предлагала Крымская война. Сюжет очерка складывается из непосредственных наблюдений рассказчика, идущего по улицам осажденного Севастополя. В его поле зрения попадают не только военные эпизоды, но и сцены, не имеющие, казалось бы, непосредственного отношения к войне: он видит, как на набережной «бабы продают булки» , русские мужики с самоварами кричат: «Сбитень горячий» , как «сидит матрос, покуривая трубочку» , как «девица.. . боясь замочить свое розовое платье, по камешкам перепрыгивает улицу» . Изображение будничного драматизма жизни военного города составляет главную особенность «Севастополя в декабре месяце» , где Толстой пытается воспроизвести не отдельную военную ситуацию, как это было в «Набеге» , а «захватить все» , дать полную панораму войны, в самом характере которой писатель увидел эпическое начало. «Надолго оставит в России великие следы эта эпопея Севастополя, которой героем был народ русский...» — эти слова звучат апофеозом защитникам города. В первом севастопольском рассказе автор создает обобщающий образ народа-героя. Защитники Севастополя — главный объект наблюдения рассказчика. Среди них нет главных и неглавных героев, нет даже поименно названных лиц: это просто «старый исхудалый солдат» и «белокурый, с пухлым и бледным лицом человек» в госпитале, морской офицер и матросы на 4-м бастионе. И если в госпитале рассказчик еще замечает конкретные детали в облике отдельных персонажей: добродушный взгляд старого исхудалого солдата, серенькое полосатое платье и черный платок «путеводительницы» , бледное и нежное лицо матроски, то на 4-м бастионе перед читателем один многоликий герой — русский народ. «Вглядитесь в лица, в осанки, в движения этих людей, — призывает рассказчик, — в каждой морщине этого загорелого скуластого лица, в каждой мышце, в ширине этих плеч, в толщине этих ног, обутых в громадные сапоги, в каждом движении, спокойном, твердом, неторопливом, видны эти главные черты, составляющие силу русского, — простоты и упрямства; но здесь на каждом лице кажется вам, что опасность, злоба и страдания войны, кроме этих главных признаков, проложили еще следы сознания своего достоинства и высокой мысли и чувства» . Впервые в рассказе появляется понятие «дух защитников Севастополя» . Это понятие закрепится в произведениях писателя и позже придет в «Войну и мир» как «дух войска, дух армии» . Толстой чутко улавливает настроение защитников города и обнажает подлинную основу их героизма: «Из-за креста, из-за названия, из угрозы не могут принять люди эти ужасные условия: должна быть другая, высокая побудительная причина. И эта причина есть чувство, редко проявляющееся, стыдливое в русском, но лежащее в глубине души каждого, — любовь к родине» . В «Севастополе в декабре месяце» заметно усиливается объективное начало повествования. Закономерное в предыдущих произведениях «я» рассказчика заменяется здесь обращением к читателю: «вы отчалили от берега» , «вы входите в большую залу Собрания» , «вам предстоит разочарование» и т. п. Повествовании выходит за пределы субъективного видения рассказчика, делая читателя непосредственным свидетелем и невольным участником происходящего. Новым этапом в становлении Толстого-художника явился рассказ «Рубка леса» , начатый еще на Кавказе и законченный в Севастополе. Толстой вернулся к работе над рассказом, находясь на 4-м бастионе, рядом с солдатами, наблюдая незатейливый солдатский мир. Этот мир, увиденный еще на Кавказе, а теперь, в Севастополе, с новой силой привлекший его, и хочет показать писатель в новом произведении
