Стелется бескрайняя равнина и, простираясь до самого горизонта, лежит свободно, просторно, открытая настежь всем ветрам. Издавна она славилась сенокосными лугами, пастбищами да вольным житьём овечьих стад. Весной тут наливались соком такие некошеные травы, полыхало такое разноцветие , что когда проходила косилка, то следом за ней расстилалась будто не трава, а ковёр из цветов. Давно не стало в этих местах ни трав, ни цветов, вдоль и поперёк погуляли плуги, и теперь стояла, покачивая золотыми колосьями, пшеница. Только кое-где на пригорке ранним июньским утром поднимался, как необыкновенное чудо, полевой мак, тёмно-красный, похожий на затерявшийся в пшеничном царстве одинокий огонёк, или на древнем кургане подставляла в ветреную погоду свои развевающиеся кудри ковыль-трава. Цепко держалась также полынь, не умирала, сизым дымком причудливо курилась то близ дороги, то на выгоне, примыкавшем к хутору. У моей бабушки с полынью связана древняя дружба. "Полынь - растение полезное", - говорила она. Земляной, мазаный глиной пол в своей хате бабушка устилала полынью, словно зелёным пахучим ковром. Идёшь по такому ковру, а он зыблется, потрескивает под ногами и издаёт ни с чем несравнимый аромат. Бабушке были известны и целебные свойства полыни. При каких только болезнях не применяла она её, и одним из бабушкиных пациентов был никто иной, как я сам.
ей - к ней, у нее и т. п.