Рубаха шилась длинной, почти до колен, с прямыми рукавами, которые вшивались с прямоугольной вставкой под мышками. Украшали рубахи вышивкой по подолу и по краям рукавов, на груди. Первоначально носили традиционные украинские рубахи – «голошейки» с разного типа горловинами. Применяли в вышивке шов – мережку. Затем стали носить рубахи двух видов – русскую и бешмет.
Шаровары шили на очкуре (шнурке), поскольку застежки из пуговиц и крючков не выдерживали джигитовки. Изобретение шаровар приписывают скифам. За столетия покрой их не изменился: это широкие – очень широкие в бёдрах, часто со сборками на талии и сужающиеся к голени штаны, ведь в узких на коня не сядешь, да и ноги будут натирать, и движения всадника сковывать. Так что те шаровары, что находили в древних скифских курганах, были такими же, какие носили казаки.
Носили и башмаки (черевики) – кожаную обувь с ремнями, названную так потому, что изготовлялась она из телячьей кожи (тюркск. башмак – телёнок).
Настя, единственная дочь Катерины Петровны, жила в Ленинграде. Последний раз она приезжала три года назад. Катерина Петровна очень редко писала Насте — не хотела мешать, но думала о ней постоянно. Настя тоже не писала, только раз в два-три месяца почтальон приносил Катерине Петровне перевод на двести рублей.
Однажды в конце октября, ночью кто-то долго стучал в калитку. Катерина Петровна вышла посмотреть, но там никого не было. В ту же ночь она написала дочери письмо с приехать.Настя работала секретарём в Союзе художников. Художники звали её Сольвейг за русые волосы и большие холодные глаза. Она была очень занята — устраивала выставку молодого скульптора Тимофеева, поэтому положила письмо матери в сумочку не читая, только вздохнула с облегчением: если мать пишет — значит жива. В мастерской Тимофеева Настя увидела скульптуру Гоголя. Ей показалось, что писатель насмешливо и укоризненно смотрит на неё.
Две недели Настя возилась с устройством выставки Тимофеева. На открытие выставки курьерша принесла Насте телеграмму из Заборья: «Катя помирает. Тихон». Настя скомкала телеграмму и снова почувствовала на себе укоризненный взгляд Гоголя. В тот же вечер Настя уехала в Заборье.
Катерина Петровна не вставала уже десятый день. Манюшка шестые сутки не отходила от неё. Тихон пошёл на почту и что-то долго писал в почтовом бланке, потом принёс его Катерине Петровне и испуганно прочёл: «Дожидайтесь, выехала. Остаюсь всегда любящая дочь ваша Настя». Катерина Петровна поблагодарила Тихона за доброе слово, отвернулась к стенке и словно уснула.
Хоронили Катерину Петровну на следующий день. На похороны собрались старухи и ребята. По дороге на кладбище похороны увидела молоденькая учительница и вспомнила о своей старенькой матери, которая осталась одна. Учительница подошла к гробу и поцеловала Катерину Петровну в высохшую жёлтую руку.
Настя приехала в Заборье на второй день после похорон. Она застала свежий могильный холм на кладбище и холодную тёмную комнату, из которой ушла жизнь. В этой комнате Настя проплакала всю ночь. Уезжала она из Заборья крадучись, чтобы никто не заметил и ни о чём не спросил. Ей казалось, что никто, кроме Катерины Петровны, не может снять с неё груз непоправимой вины.
Читается 5 минут, оригинал 20 минут.