В композиции, созданной Фальконе, Петр представлен верхом на вздыбленном коне -- на полном скаку поднявшемся по крутой скале и остановившемся на ее вершине, у края обрыва.Впечатляющая сила этого образа, как в этом убеждает более подробное рассмотрение, обусловлена, прежде всего, тем, что он построен на взаимно противоположных началах, "соткан" из внутренних противопоставлений, находящих свое гармоническое разрешение. Эти внутренние противоречия художественного образа не зашифрованы в нем намеками или символами, а даны открыто -- открыто показаны в самой пластике монументального изображения.Понять композицию и образ изваяния -- значит, прежде всего, понять смысл этих внутренних противопоставлений.К ним относится, прежде всего, противоположность движения и покоя. Оба эти начала совмещены в образе всадника, стремительно поднявшегося на крутизну скалы и остановившего коня на полном скаку. Конь, поднятый на дыбы, еще весь в движении, порыв охватывает его, неостывший жар исходит из всего его существа. Фигура коня наполнена динамикой. Но изображение всадника, его посадка, поза, жест, поворот головы олицетворяют величественный покой -- уверенную силу властителя, укрощающего и бег коня, и сопротивление стихии. Всадник на скачущем коне повелительным жестом дарует покой стране. Пластическое единство движения и покоя лежит в основе скульптурной композиции.Это сочетание-противопоставление раскрывается также и в другом плане. Конь, поднявшийся на дыбы перед обрывом, показан в положении, которое может длиться всего мгновение. Мгновенность позы -- характерная особенность избранной скульптором ситуации. Но, превращенная в монументальный образ, эта мгновенность воспринимается также и в прямо противоположном смысле: конь и всадник как бы застыли навеки в этой мгновенной позиции, бронза гигантской статуи говорит зрителю о несокрушимо вечной жизни всадника. Быстро переходящему движению коня, поднятого на дыбы, сообщен характер ничем не колеблемой устойчивости, постоянства, прочности. Мгновенность здесь сочетается с вечностью -- противоположность этих начал воспринимается как пластическое единство, воплощенное всем строем художественного образа.Если в композиции монумента сочетаются движение и покой, мгновенность и постоянство, то с не меньшей силой соединились в нем, образ ничем не ограниченной стихийной свободы и мощной, все подчиняющей себе воли. Всадник летит вперед -- в бесконечный простор, раскрывающийся с высоты одинокой скалы. Перед ним открыты все пути, все земные дороги и морские дали. Еще не сделан выбор пути, еще не видна конечная цель. Но в то же время бег коня направляется "железной рукой" могучего властелина. Абсолют человеческой воли обуздывает стихию. Образы скачущего во весь опор коня и повелевающего им всадника сочетают в себе оба этих начала.Впрочем, позиция коня, поднятого на дыбы, могла бы показаться нарочитой, если бы в самом изваянии не содержалось исчерпывающей мотивировки этой позиции. В самом деле, конь поднялся на дыбы именно потому, что в своем стремительном беге он оказался на самом краю пропасти, на бровке отвесной скалы... Перед этой внезапно раскрывшейся пропастью всадник круто осадил коня, остановил его бег, поднял на задние ноги "над самой бездной". Достаточно было сделать еще малейшее движение или просто опустить передние ноги коня, и всаднику грозило бы неминуемое падение с высокой каменной кручи. Это положение коня на самом краю гранитного утеса дает исчерпывающую мотивировку избранной позы и в то же время наделяет монументальный образ еще одним противопоставлением -- единством.
